счастья, самой жизни…
– Вы встретили женщину? О, расскажите! Я обожаю истории про несчастную любовь!
– Вы же писатель, разумеется. Что ж, извольте… Итак, как-то раз я вышел из весьма недурного ресторана и заметил на другой стороне улицы подозрительного человека, который мелькал неподалеку уже несколько дней. Будучи изрядно навеселе, я решил, что проучу его, покажу, на что способны настоящие поляки. Пусть не на людях, но мы, несомненно, разобрались бы с ним как следует. Сжав кулаки, я направился было через улицу, но в следующее мгновение на меня налетела прохожая, которая стремительно шла наперерез. От удара о вашего покорного слугу несчастная упала, ее зонтик от солнца покатился по мостовой, шляпка слетела, белокурые локоны разметались и заслонили лицо. «Матка боска!» – выругалась она по-польски и добавила такую отборную тираду, которую не каждый ямщик в Варшаве смог бы повторить без стеснения. Признаюсь, я опешил, все филеры мира тут же вылетели из моей головы. Как так?.. Неужто в России кто-то знает польский язык столь великолепно?..
Я рассыпался в извинениях, подал бедняжке руку, помогая подняться. Пытаясь одновременно поднять парасоль, встать на ноги и убрать волосы с лица, несчастная жертва моей неуклюжести не торопилась подниматься. Все же в один прекрасный момент барышня справилась с локонами… и на меня посмотрели лукавые голубые глаза. Все, дорогая Жорж, с того момента я перестал жить как простой человек! Передо мной явилась сама Красота. Истинная, всесильная, могучая в своей кротости Красота. Красота, которой возможно простить все: коварство, предательство, ложь, измену. Все, что угодно, ведь само ее существование в этом мире дает ей право на любые грехи… Ох, слепец! Я тогда и не ведал, что наша встреча была подстроена… Вы не поверите, Жорж, эта дама оказалась полячкой! Она вдруг напомнила мне о моей родине, о запретной для меня Польше, и тогда я потерял себя окончательно.
Мицкевич вдруг замолчал. Глядя куда-то вдаль, неторопливо покачиваясь в седле, он прочел нараспев по-польски (компьютер в линзе исправно выдал неуклюжий русский перевод):
– Виновна ль ты, что вся полна ты обаянья
И что горит твой взор, как луч златого дня?..
Не вверилась ли ты мне слишком – от незнанья?
Не слишком ли творец нам много дал огня?..
Настроение польского гения из возвышенно-романтического перекатилось в меланхоличное. Демонстративно и как-то театрально он вытер слезу не очень чистым кружевным платком.
Нужно было встряхнуть Мицкевича.
– Красивые стихи, Адам.
– Увы, я больше не пишу. Как женился, так и все…
– Как же звали вашу польскую музу? Слышала, что польские женщины самые красивые в Европе, но у них порой бывают забавные имена. Ржачна Отрыжка или Вражина Бражка? Или, быть может, Куражка Доржочевшски?
Мицкевич покачал головой и горько улыбнулся:
– Нет, Жорж, ее имя куда проще. Каролина Собаньская.
Огромное досье на графиню Собаньскую