ты прицепился ко мне, Иван? Что у тебя, голова болеть будет, если я поработаю здесь какое-то время? Занимайся своим делом, а от меня отцепись! Что привязался-то ко мне?! – уже раздраженно спросил его Николай, намереваясь сейчас напрямую разрешить это непонятное к себе отношение Ивана, вызванное невесть чем.
Иван, очевидно, не привыкший к таким, ставящим на место, речам, сделал какой-то даже заинтересованный этой ситуацией вид.
– А я, кажется, сказал тебе, что столы нам надобно сделать. Ты, видать, настолько дурак, что не понял меня?! – Иван почти перешел на крик и приблизился к Шелкову. Николай почти равнодушно взглянул на него.
Все остальные просто уставились на них двоих. Они тоже были увлечены сей курьезной ситуацией и с хорошо выработанным терпением ожидали, что же будет дальше.
– Я буду делать ту работу, которой мне велел заниматься Осип Евгеньевич, а ты попридержи коней своих, иначе пожалеешь, – еле сдерживая себя, чтобы не шарахнуть это бестактное хамоватое существо, прорычал Николай. Однако внешне он продолжал демонстрировать спокойствие.
– Ах, вон оно как! «Пожалею», говоришь?! – теперь уже крича, обратился к нему Иван и схватил Шелкова за ворот, не давая ему работать. – Запомни, щенок бродячий, не старик этот главный здесь, а я! Я! И выполнять здесь мои приказы надо, а не его! Подохнет он, и я заведовать этой дрянной столярной буду! Я и никто больше! – Лицо Ивана сделалось сильно красным и напряженным. В глазах горела злоба и ненависть, казалось, не только к новому рабочему, но и к пожилому хозяину мастерской. Своим озлобленным взглядом, он будто пытался вонзить в Николая страх, с силой сжимая руки на вороте Шелкова.
Николай, будучи от рождения своего человеком, не терпящим, когда кто-либо пускает в ход кулаки, поскольку даже и крестьян своих в семье его не били, а также будучи достаточно крепкого телосложения, смог за несколько секунд собрать все свое недовольство касательно бессовестных выходок этого наглеца, схватившего его сейчас за грудки, и со всей силы дал ему головою в нос, попутно высвободившись из его рук и зарядив ему коленом в голову. Иван, очевидно, не ожидавший, что какой-то там новичок может ответить ему, был совсем не готов к этим ударам, а потому даже не попытался от них закрыться. Он протяжно застонал и то и дело принялся хвататься за ушибленные Николаем места. Однако злоба в глазах его, подобно скатывающемуся с горы снежному кому, начала только расти, хотя, казалось бы, куда уж больше.
– Ты пожалеешь, выдрин сын! Стерва! Пожалеешь, скотина! Я тебе этими же ножами печенки вырежу! – очень медленным, полным ненависти голосом произнес Иван, как бы ощупывая каждую букву своего слова. Николай же продолжал внешне оставаться равнодушным, только лишь зрачки его сильно расширились от ярости.
– Ладно, пойдем, пойдем сейчас, Иван, – уговаривал его подошедший Мирон. – Хватит с тебя на сегодня, завтра уже разберешься со всем.
– Замолкни, Мирошка, и сядь, где сидел! А то и ты у меня сейчас получишь! – не унимался Иван.
– Да