Женевьева немного виновато улыбнулась, – и ты соглашаешься выполнить работу. Знаешь, ты ведь совершил благое дело, прикончил тирана. Ты должен гордиться своей работой.
– И все равно, вы мне должны четыреста золотых криойев за это благое дело. И если можно, скорее, пока я не лопнул от гордости.
– Цинично, – невесело усмехнулась Женевьева.
– Профессиональная деформация. – Аркусу надоедал этот разговор. – Угрызения совести я оставлю вам, мадмуазель Кейн. Вы отдадите плату монетами или векселем?
– Да кем ты себя возомнил? – взвизгнула Женевьева, подскочив с кресла. – Кто ты такой, чтобы сметь меня в чем-то попрекать?
Аркус подошел к ней вплотную. Он практически ощущал исходящую от нее ярость. И сводящий с ума аромат парфюма. И запах молодого девичьего тела.
– Я всего лишь человек, которому ты должна четыреста золотых монет, – почти шепотом сказал охотник за головами.
* * *
– Похоже, ты компенсируешь свое хамство и наглость другими достоинствами, – задыхаясь, прохрипела Женевьева, откинувшись рядом на подушку.
– Практикуясь, обретаешь мастерство. – Аркус тоже часто дышал. – Так говорил мой учитель.
– И чему же он тебя учил? – девушка положила подбородок на грудь Аркуса.
– Убивать, – бесстрастно пробормотал Аркус. – И не быть убитым.
– Знаешь, давай ты вообще не будешь разговаривать.
– Угу.
– Аркус.
– М?
– Останешься в Кросстауне? Со мной?
– Прости, но за жалование я не работаю.
– Да нет же, глупый, – Женевьева снова сморщила носик. – Мне не нужен убийца. Мне нужен ты. Останешься?
– Женевьева, – Аркус провел пальцами по плечу девушки, – боюсь, я не подхожу на роль фаворита.
– Ты будешь моим помощникам по решению временных проблем.
– Я же говорил, что не работаю за жалование.
– Тогда ты станешь главой одной из малых гильдий. – Женевьева заговорщицки улыбнулась.
– Я ничего не смыслю в торговле, я разорю гильдию.
– Не страшно. К счастью, я очень богатая сирота.
– И ты меня упрекала в цинизме?
– Замолчи. Поцелуй меня.
И они снова сплелись в горячих объятиях. Изнемогая в конвульсиях экстаза. Она кричала. Громко. Страстно. Он же был, как всегда, холоден и рационален. Думал. Просчитывал. Да, она привлекала и заводила его. Будоражила тело и душу. Заставляла зарываться лицом в ее буйные каштановые локоны. Она по-кошачьи выгибала спину перед ним. Впивалась ногтями в его спину. И кричала. Она отдавалась страстно, самозабвенно, как отдаются совсем юные девушки, впервые влюбившись. Она отдавалась вся без остатка. Но ему это было не нужно. Он знал только то, что ему должны четыреста криойев.
* * *
Аркус