по сторонам. Загадочной девушки рядом не было. Скорее всего, она ушла, когда он заснул, околдованный ее близостью и лаской. А, может, это был только сон? Может, все только привиделось?! Но нет же! Учитель готов был поклясться, что наяву встретил лесную деву, догонял ее, а потом – будучи в состоянии неожиданной каталепсии, но с ясным рассудком, – ощущал ее нежные прикосновения! И аромат ее дивных волос до сих пор витал в воздухе, разжигая в нем страсть и порождая горькое чувство утраты. А ее звонкий смех ему не забыть никогда – это он знал точно.
Александр Николаевич приложил ладони ко рту и закричал:
– Вольная!!! Вольная-а!!!
Ему показалось, что от крика зашелестели листья, а в глубине леса еле слышно прозвучало:
– Завтра! Приходи завтра, завтра!
Сердце учителя забилось так часто, будто и не сердце это было, а дикая зверушка, рвущаяся из груди на волю. Он подпрыгнул как мальчишка и крикнул:
– Приду! Обязательно приду-у!!!
Далеко-далеко в лесу раздался смех. И Александр Николаевич был уверен: это она, она, она!
Он зашагал назад и вскоре с удивлением обнаружил, что родная деревня совсем рядом.
«Как же так? – спросил он себя. – Ведь я до зоны километров десять отмахал…»
Ответа на этот вопрос у него не было.
А позже выяснилось, что в лесу он провел двое суток с лишним…
Может это был и самообман, то очень скоро Александр Николаевич понял, что в присутствии Вольной теперь нуждается постоянно, и что Она – его жизнь, его пища, его Бог. Обман это был или нет, но только какая в том разница, если он впервые в жизни по-настоящему влюбился! И теперь больше всего он думал о том, как бы эту Любовь не потерять.
– Дубина стоеросовая! – выругался он на свою дворовую собаку, убежавшую с привязи – и сразу же забыл о ней.
Его расцарапанное тело с помощью Ее чудодейственных пальцев уже почти зажило и совсем не болело. Живущий в груди зверек теперь плакал и пел одновременно, заставляя хозяина то страдать, поддаваясь необъяснимой грусти, то, воодушевляясь, впадать в такую же необъяснимую негу. Подобная амальгама чувств его тяготила. Изможденный и воспаленный разум учителя противился такой неразберихе, пытаясь доказать, что все это нереально, эфемерно, – но этот флер таинственности и околдовывал Александра Николаевича, заставляя забыть обо всем, что его когда-то интересовало.
Вскоре он увиделся с Ней снова, – всего лишь на день, – но как он был счастлив тогда! И был он счастлив вдвойне, когда Вольная сама назначила ему новую встречу, а затем еще одну, и еще! Теперь он видел Вольную ежедневно – благо, шли летние каникулы, – и был уверен, что все его невзгоды и неудачи уже позади. А еще он так надеялся, что когда-нибудь Она представит своего батюшку, и покажет дом, в котором, по Ее рассказам, вместе с ним проживала. Но, к огорчению учителя, Вольная все время откладывала встречу со своим родителем, внося в голову влюбленного