сильно, слишком соблазнительно. Я должен был уйти, пока еще мог, пока не натворил того, о чем буду сожалеть всю оставшуюся жизнь.
– Это… это неправильно, – произнес я, стараясь вложить в эти слова всю свою угасающую убежденность. – Мариель, – произнес я, собрав последние крохи самообладания. -Ты должна уйти. Сейчас же.
Я слышал ее сдавленный всхлип, но не позволил себе обернуться. Вместо этого я заговорил, отчаянно цепляясь за привычные истины, как за спасательный круг:
– То, что происходит сейчас – это испытание. Для нас обоих. Мы не можем поддаться искушению.
Каждое слово давалось мне с трудом, но я заставлял себя продолжать, понимая, что только так смогу сохранить свои обеты, свою веру – все то, что определяло мою жизнь.
– Мы все совершаем ошибки, Мариель. Важно то, как мы на них реагируем. Сейчас ты должна вернуться в монастырь и молиться. А я… я должен серьезно подумать о своем пути.
Я помедлил, глядя в ее полные слез глаза, и добавил, понизив голос:
– И еще кое-что, Мариель. Будь осторожна с Изабеллой. Я знаю, она тебе друг, но… Но что-то в ней меня настораживает. Ее идеи, ее влияние на тебя… Прошу, держись от нее подальше. Не дай ей сбить тебя с истинного пути.
Мариель хотела что-то возразить, но я покачал головой, давая понять, что мое решение окончательно.
– Мы все совершаем ошибки, Мариель. Важно то, как мы на них реагируем. Сейчас ты должна вернуться в монастырь и молиться. А я… я должен серьезно подумать о своем пути.
С этими словами я ушел, оставив ее одну у озера.
Каждый шаг давался мне с трудом, словно я шел по битому стеклу, но я заставлял себя двигаться вперед.
Я знал, что это испытание веры – самое сложное в моей жизни. И я молился, чтобы Господь дал мне сил преодолеть его.
Но даже погрузившись в молитву, я не мог избавиться от образа Мариель, соблазнительной и недоступной, словно само воплощение искушения. И где-то в глубине души я понимал, что этот образ будет преследовать меня, испытывая мою решимость, мою веру. Но я был полон решимости выстоять. Ради себя. Ради наших бессмертных душ.
***
Я спряталась в своей келье, сказавшись больной. Не могла заставить себя встретиться лицом к лицу с остальными обитателями монастыря, особенно с Тристаном. Стыд и смятение не отпускали меня.
К обеду я услышала тихий стук в дверь. Думая, что это сестра-травница пришла проверить мое состояние, я слабо произнесла:
– Войдите.
К моему удивлению, в келью проскользнула Изабелла. Ее глаза блестели от возбуждения, а на губах играла загадочная улыбка.
– Мариель, дорогая, – сказала она, присаживаясь на край моей постели. – Расскажи мне, что произошло. Все до мельчайших подробностей.
Под ее настойчивым взглядом я начала рассказывать о встрече с Тристаном у озера. Когда я закончила, Изабелла неожиданно вскочила, ее лицо исказилось от гнева.
– Этот упрямец! – воскликнула она, едва сдерживая голос. – Как он смеет отвергать такой дар? И