и пугливым, и любопытным… – не сдержался Льёван от наплыва ностальгических чувств, который, видимо, согревали его в холодные и пасмурные дни.
– Зачем ты пришёл, Льеван? – упорно не поддавался слабоволию, так сказать «уловкам» Дэниел, вспомнив про внутренний панцирь.
– Разве ты не понимаешь? – неприступность юноши задевала добрые намерения Льёвана.
– Нет, не понимаю! – агрессивно напал Дэниел, и затем попал в чужую сердечную рану: – Одно знаю: ты приехал лишь позлить меня!
– Ох, и язык у тебя… Не думал, что ты обижен на меня… Думал, что будешь рад меня видеть….
– Я со своим языком сам справлюсь… – грубо отчуждался он от мага; от недостатка терпения устал и перешел на повышенный тон. – Зачем ты здесь!
– Я лишь пришёл, чтобы увидеться с тобой и… – замялся мужчина, когда обнаружил вспышку гнева.
– Для чего, Льёван! – потерялась пелена равновесия.
– Мне стало известно, что тебе не хватило нескольких баллов для поступления в Константинополь…. Я знаю, что пришлось тебе пережить…
Слова расценивались низко – видели сплошную жалость и ненужную опеку. «Ничего ты не знаешь обо мне, как и я о тебе» – вспыхнуло сильное пламя, которое обожгло не только горло, не желавшее дышать дымом собственного унижение, но и сдержанный взгляд Льёвана.
– И что?! – язвительность не отступала, кидалась. – Ты решил мне посочувствовать, принести ненужные извинения – пожалеть?!
– Но ты даже не послушал меня?!
– А разве я обязан, после стольких лет?! – капризно апеллировал Дэниел.
Льёван практически обреченно опустил глаза, практически перестал опираться телом о мягкую спину кожаного дивана, и не найдя оправданий, вынужденно сказал:
– Дэниел, я не мог иначе….
– Что не мог?! – очередной риторический упрёк не утихомирил демоном. Дэниел хотел выслушать до конца, но гнев от давней обиды перекрывал пути терпению.
– Забрать тебя… Какие у меня были на тебя права!?
– Эти оправдания меня не волнуют! Почему же ты не появлялся и не писал? Почему даже не попрощался? – задевал он за живое Льёвана.
– Посуди правильно, Дэниэл… Я начал видеть, насколько сильно ты ко мне привязался, как ни к кому другому. Что мне оставалось делать? Я не мог взять тебя с собой. Даже, если бы и хотел, то Джойс не позволил бы этому произойти. Он тоже начал замечать нашу тесную связь…
– Значит он…
– Он ревновал, Дэниел, – перебил Льёван. – Он не мог принять, что к нему ты ничего не чувствовал. Мадам Джойс скорее угождала мужу и была рада избавится от тебя.
– Она тоже смогла своё получить… – Дэниел выдавил на лице выражение тотального поражения.
– Что ты имеешь в виду?
– Как-только мне исполнилось четырнадцать, после регистрации гражданского удостоверения я передал ей все права. – он нехотя