лица собравшихся.
– Дорогая Гортензия, – начал он, – позвольте мне прежде всего поблагодарить вас за щедрое гостеприимство!
Пусть воспоминания о нем останутся с нами надолго. От имени устроителей Праздника Масок я сердечно приветствую вас в нашем совете! Не сомневаюсь, что с вашим врожденным вкусом и благородством вы достойно представите свой великий род. Да здравствует маскарад и все квендели в Холмогорье и за его пределами!
– Что он имеет в виду, говоря «за его пределами»? – прошептала Бедда, прикрываясь рукой.
– Неважно, – прошептала в ответ Хульда. – Просто это хорошо звучит!
– И за его пределами! – величественно повторил Звентибольд. – Пусть ее идеи будут плодотворны, как урожай ягод в саду, а слова весомы, как содержимое погребов по осени!
Гортензия бросила на него острый взгляд, но Биттерлинг притворился, что ничего не заметил.
– Эх, белый гриб, шляпка зонтиком, давайте выпьем! – воскликнул он, поднимая бокал.
Розовую беседку наполнил веселый звон. Все выпили друг за друга, и Гортензия благосклонно улыбнулась.
– Спасибо, Звентибольд, для меня это большая честь, – сказала она. – Пусть наши праздники будут веселыми, а маски добрыми! За Баумельбург и Зеленый Лог! Ура счастливому союзу!
– Прекрасно сказано, – искренне растрогалась Хульда, вытирая слезинку из уголка глаза.
Они подняли бокалы во второй раз и вскоре наполнили их снова. Карлман, однако, получил выговор от матери, когда протянул опустевший бокал Гортензии.
– Да брось, – рассмеялся Звентибольд, – настойка еще никому не вредила, коли есть где преклонить голову. Пусть мальчик выпьет еще глоток!
И тогда Бедда милостиво разрешила выпить второй бокал.
– Какой добрый кузен, – не удержалась она от замечания в адрес Биттерлинга, потом повернулась в кресле и окинула оценивающим взглядом забор.
В окружавшей беседку темноте светились окна соседних домов. То тут, то там в кустах мелькали огоньки, зажженные в других садах дружескими компаниями, собравшимися насладиться теплом летней ночи.
Не успела Бедда договорить, как Гортензия вдруг резко поставила бокал и спросила:
– Во имя пустотелых трюфелей! Куда же запропастился Бульрих?
Взглянув на Звентибольда, Гортензия поняла, что тревожится не она одна.
Глава четвертая
Крик совы
Переклички стай совиных Отзываются в долинах. Слышен, далью повторенный, Хохот филина бессонный. Месяц осветил тропинку, Блещет ящерицы спинка. По-гадючьи, змей проворней, Расползлись под нами корни, А над нами, пальцы скрючив, Виснет путаница сучьев [4].
– Я совершенно уверена, что он давно дома, уютно расположился у камина и перебирает свои карты, – сказала