дело со старым шельмецом? – воскликнула Бедда.
– Вряд ли он спит так крепко, что не слышит нас, – добавила Гортензия. – И он не настолько глуп, чтобы ждать в темноте, пока мы уйдем.
– Давайте пройдемся вдоль дома, – предложил Карлман и поднял свой фонарь. – Посмотрю, не открыто ли где окно.
Он свернул за угол, остальные зашагали следом. Сад позади дома выходил на заросшую кустарником лужайку, которая заканчивалась глухой стеной. За ней, совсем близко, начинался Колокольчиковый лес. Карлман молча указал фонарем налево. Отблеск пробежался по стене дома, и все увидели, что окно зеленой гостиной стоит нараспашку.
– Клянусь перезрелым грибом-дождевиком! – проворчал про себя Звентибольд. – Что ж это такое? Довольно глупостей, поганок и дрожащей бороды! – Он подошел ближе и поставил фонарь на низкий карниз, а затем окинул комнату пытливым взглядом. – Стол до сих пор накрыт для завтрака, – с удивлением отметил он. – Можно подумать, утром Бульрих вышел из дома второпях!
– Или просто по-тролличьи насвинячил, – заявила Гортензия, заглядывая через плечо Звентибольда.
В мерцающем свете фонаря небольшой натюрморт на столе отбрасывал причудливые тени на белую скатерть. Рядом с чайником стояли грязные тарелка и чашка, а также большой горшок с медом, в котором наполовину утонула деревянная ложка. В хлебной корзинке одиноко сохла половинка булочки с маком. На другом конце стола высилась гора бумажных свитков, сложенных так неаккуратно, что филигранная конструкция могла рассыпаться от малейшего дуновения ветерка. Один из листов был расправлен – его концы придавливали пепельница и чернильница, не давая свернуться в рулон.
– Одно можно сказать наверняка, – заметил Звентибольд, пока остальные как завороженные разглядывали пустую комнату, – и это так же бесспорно, как то, что в Колокольчиковом лесу повсюду растут лисички!
Звентибольд имел в виду нечто очевидное, не подлежащее сомнению.
– И что можно сказать? – нетерпеливо переспросила Гортензия. – Что дома никого нет? Мы это прекрасно видим, несмотря на плохое освещение!
В ее семействе было заведено в щекотливых ситуациях прикрывать сухими замечаниями любой намек на иронию. Однако Биттерлинг услышал то, что подразумевалось.
– Его не просто нет дома. Он вообще сюда не возвращался с тех пор, как я встретил его на тропинке у изгороди. Вы только посмотрите вокруг! Может, он не захотел сегодня убирать со стола? Но ведь и самый беспутный Траушлинг[5]вечером возвращается домой и закрывает окно, пока не налетели комары.
Квендели погрузились в тревожное молчание. Вечер принял совсем иной оборот, чем предполагало прекрасное чаепитие. «Похоже, сюрпризы еще не закончились, – подумала Гортензия. – Бульрих исчез, а скоро наступит глубокая ночь!»
В эту минуту луна поднялась над кустами бузины на краю лужайки. Почти полная, она залила сад серебряным светом. По крайней мере, ночь теперь будет светлой.
В такую ночь хорошо прогуляться