внутренностями вспоротых животов вырывая их жизни – словно режущий хлеб стальной нож, разрубивший стремительным натиском сплоченный строй Ночных Птиц, увлекая следом за собой воодушевлённых и поверивших в свою силу людей.
Трещали ломаемые рёбра, падали под ноги отсеченные головы и конечности, волоклись вываленные из разверстых нутроб дымящиеся потроха, лилась в исступлении ярости битвы кровавая пена… а он всё никак был не в силах насытить, утолить эту жажду убийства, горячим кровотоком бившуюся в груди. Там были и бесстрашный порыв умелого воителя, и неуёмная в молодости алчущая доблестной славы отвага, и жгучая ненависть к дерзнувшему ворваться в Аг-Слéйбхе врагу – и стремление отомстить за убитого прежде отца, за горящий кáдарнле с павшими в нём товарищами и друзьями, за погибший во дворце едва ли не до последнего человека кийн Бейлхэ.
Но сильнее огня полыхавшей исполинским светочем стóлпницы, чьи стены некогда возвели руки его родичей-камников из кийна Килэйд – и его ещё детские руки – сильнее огня в его сердце горело тем жаром, что эхом тех воплей теперь отдавался в ушах, когда он в неистовстве рубил и колол врагов окровавленными геáрами.
Перед глазами его в зареве сполохов гара Аг-Слéйбхе неотступно стояли те древние стены ему неизвестного прежде чертога, что некогда был его домом, и затуманенные беспамятьем лица людей – уже мёртвых… Тех, одним из которых был некогда он… единственный, кому суждено было как-то спастись в ту ужасную ночь от неведомой и неодолимой никакой людской силою гибели.
В ушах через гул не стихавшего била над городищем стоял треск пожарища, жравшего стены их укрепи и крошащего жаром даже древний камень прочных столпов и мурованного основания. Отзвуком в памяти сквозь громовые раскаты ревел тот вой пламени, на много шагов вокруг них осушавшего дождь, лившийся из черноты небосвода.
Эхом ему доносился всё тот же зловещий свист взмывших ввысь к небу огнищ, чьи тяжёлые глыбы крушили и низвергали в огонь своды и стены его позабытого дома… и хохочущие, полные упивавшегося довольства и торжества скорой победы яростные окрики из окружавшей их тьмы – такие же окрики на восточном дейвóнском наречии, которые точно так же теперь раздавались вокруг, срываясь здесь с вражеских губ.
Такие же крики звучали вокруг него в ту роковую ненастную ночь всепогибели, когда он ещё малым ребёнком вжимался от ужаса в тлеющий пепел земли на могиле их орна, пытаясь укрыться от взоров незримых убийц – он, испуганный мальчик, потерявший там память и прежнюю жизнь… Он был тоже дейвóном – как вы – но вы появились как нынче, впотайную из непроглядной ночной черноты точно воры, и истребили там весь его род, отобрали ту прежнюю жизнь.
Тут, на земле а́рвейрнов он обрёл себе новые имя, дом и родню – и вот спустя годы вы снова пришли, чтобы и на этот раз хищно забрать во тьме ночи всё самое дорогое. Но он помнит доселе, как была непередаваемо страшна та потеря. Он помнит… Как же он был тогда мал – ребёнок, дрожавший от ужаса – бессильный противостоять тем жестоким безликим