точно нож пальцем на Ан-Шóра, – подстрекаешь их! Решил, что твой любимчик – этот нагулёныш старого Дэйгрэ – так вот и сможет стать áрвеннидом? Хорош же он будет зваться – Тийре Безродный! – взор его упёрся в лицо побелевшего от ярости сына Медвежьей Рубахи, – вы ещё посадите владетелем бабу над нами – вот будет смех, хуже этого выщенка!
Тут внезапно сквозь боль взвилась на ноги старая Ронвенн, опираясь здоровой рукою на внучек и шагнув к главе воинства тверди – и хлёстко ударила звонкой пощёчиной что было сил по лицу того.
– Помолчи-ка, отродье свиньи! Как смеешь меня попрекать, раз родилась на свет я без уда? Пока ты сопляком у служанок мял сиськи, я не только супругу рожала детей – но и в час как сражался он в войске у Домнала, стерегла все уделы его от врага и разбоя, сама ратных вела за собой и расширила трижды угодья для Гована! Не тебе говорить тут про жён, недоносок из чрева! А ну стихни, выблю́док!
Рявкнув, седая вдова Та́ннлид-а́-лама резко вскинула руку, указав на застывшего Тийре.
– И не тебе одному избирать нам вождя над домами, Модрон! Верно Конлойх изрёк – есть у Бейлхэ достойный наследник отца, сын владетеля Дэйгрэ! И ему дóлжно быть во главе!
– Хватит пыль сотрясать языком, старая дура из Кромдех! Уиллуха дети идут по закону – так я сказал! – разъярился как жар Фла́итхъю́лли, обращаясь ко всем тут собравшимся, – кого жаждете взнять во главе – потаскухи щенка, кто проклятие мрущего дома владетелей перед Тремя лишь трёхкрат приумножит и род пресечёт?!
– А с тобой, выползок, мы ещё разберёмся, как ты привёл к нам сюда мохнорылых! – палец главы воинства тверди резко метнулся в сторону Аррэйнэ, –в цепи под землю его, в самую глубокую яму!
– Вязать его, люди! – тут же засуетился проворный Гваул, торопя свою стражу, и сам выскочил наперёд, вынимая из ножен геару – довольно осклаблясь с лица.
– Давай – этого покрепче! – глумливо он фыркнул, похлопывая долом клинка о ладонь.
Несколько воинов Онноха сдвинулись с места в направлении Áррэйнэ, одиноко стоявшего напротив главы воинства тверди.
Он, казалось, оцепенел, словно не понимая, что вскоре с ним будет – каменный мешок в темнице, жуткие пытки на крюке и дыбе, а затем нескорая мучительная смерть в петле на стене бурры или на костоломном колесе у ворот их кáдарнле под позорящий свист и брань разъярённой толпы – как у пойманного на торжище вора-кошельника. Но вдруг лицо парня побелело от ярости.
– Гниль толстая – тронь меня только!!! – неожиданно рявкнул Áррэйнэ так громко, что все находившиеся в покое вздрогнули от его яростного окрика, эхом потрясшего своды Резного Чертога.
– Стой где стоишь, Шщарово семя! Ещё шаг – как собаку пристрелим! – выкрикнул Оннох. Его люди, неуверенно оглядываясь на многолюдную толпу находившихся в покое вооружённых людей второй тысячи и прочих теснящихся сюда из дверей и окон воинов взняли мечи, а двое стрелков положили древки жал на тетивы.
– Чего стали – берите его! – крикнул помощник вершнего