погорячились… Но разве унять можно было людей в такой бойне, чтобы жёлуди всем им не снять, этим выблюдкам?
– Будет наука вам. Так о чём вы сейчас вели речь? Все вершние собрались?
– Нет ещё, Отец Воинства… – пожал Тийре плечами – заметив, как нахмурился Борна, не терпевший непорядков, – Глулайд из Габ отлучился на время домой.
– Здесь я… – запыхавшийся, еле переводя дыхание, племянник Безусого вбежал в этот миг в дверь чертога, придерживая одною рукою шелом, а другой ножны с геáрой, – прости, áрвеннид, что нескоро…
Он осёкся, завидев тут Старого, и низко поклонился.
– Отец Воинства – не вини, отлучился надолго. Ночью моя Ольвейн родила сына.
Борна скупо улыбнулся в усы.
– Хоть какая-то светлая весть за всё утро – а то павших не счесть. Верно, дважды ту ночь будешь помнить. Нарёк хоть? – спросил он даже как-то участливо.
– Да, Ллугнадом, – отдышавшийся Глулайд присел на скамью среди прочих товарищей, переводя дыхание, а перед его глазами вместо крови ночных боёв в зареве пожарищ стояло измождённое, белое лицо жены и тот маленький плачущий свёрток подле неё, который мог бы и не появиться в эту жуткую ночь наступления воинства ёрла на гору, где огнища врага точно пламенный дождь заливали огнём городище и тверди равняли с землёй, а хищная острая сталь точно страшным цепом отсевала от тел сотни душ как зерно на току от колосьев в час жатвы.
– Чего все умолкли? Продолжайте, о чём вы там – а я отдышусь пока после дороги, – Д'ао́бга устало отёр лицо дланью, взирая на приумолкших.
– Отец воинства – мы ведь ждали тебя для… – начал было Тийре, почтительно обращаясь к нему – но Старый резко оборвал их владетеля.
– Вы ведь и без меня сумели за ночь отстоять городище – и значит соображаете, что к чему нужно делать. Что же я – древний старик, одною ногой уже в Шщаровых ямах – за молодых всё решать буду снова, словно боги вас разумом обделили?
Борна то ли сердился, то ли радовался – не понять было то по лицу сына Уйра, который тяжело развалился на лавке и смежил веки, словно хотел задремать после долгой дороги в ардкáтрах. Как-никак он был старше собравшихся тут – рождённый в один год с Великою Распри – но доселе живой и несломленный.
Тийре, вновь обратился к новому вершнему метальщиков.
– Что ты сказал прежде, Оллин? Сможешь ещё хоть десяток-два вóротов сегодня же подготовить?
– Смогу, áрвеннид. Только для починки немало припасов нам нужно. Одного прочного дерева сколько, жил и канатов, меди с железом, спиц и гвоздей. Древотёсов толковых найти – а уж мои люди всё прочее сделают.
– Пусть в ардкáтрах перевезут огни́ща из других кáдарнле – а то все запасы за ночь разошлись! – добавил кто-то ещё, – в уцелевших тут схо́ронах меньше трети смолы сохранилось. Древесное торжище выгорело дотла, не осталось ни бочки елового духа, а в клетях кáдарнле на полдня боя осталось.
– И проломанные стены надо укрепить, чтобы удержать новую осаду врага – иначе дейвóны в ардкатрах как в гости