ливни смывали остатки чернеющих сажи и копоти с крыш и муров ходагейрда. Множество камников, плотников и древотёсов трудились всё лето не зная ни дня перерыва, возводя вновь твердыни ворот и обрушенные стен вокруг Винги. И четырежды больше работ в эту пору увидел Высокий Чертог всех дейвонских владетелей.
В это скорбное лето, когда все дома́ собрали́сь на внезапный Великий Совет – второй за год – где согласием всех за Стол Ёрлов воссел малолетний сын Къёхвара Вигар, на чью голову Свейн Одноокий взложил бремя власти в тяжёлом венце. Два события шли подле мрачного траура, когда сотням погибших мужей дома Скъервиров роком уже не дано было снова узрить своих жён и детей, возвратиться в их тверди.
Теперь к концу осени служки убрали обломки обрушенной кровли и стен, замели слой хрустевших как кости углей с головешками. Руки женщин отмыли со стен с потолками черневшую копоть пожарища Огненной Ночи, содрали с углов вязь плетёнки паучьих нетей в трупах мошек и мух. Двери с окнами вместо цветов и листвы разукрасили яркой ячменной соломой, сплетя её ости в птиц с солнцем, развесив по этому золоту алые яблоки – как и водится в празднество жатвы.
– Как ты, почтенный? Болит?
– Иногда лишь – всё реже твоими заботами, добрая Соль.
Первая лекарша и повитуха макнула тряпицу в нагретый отвар семи трав в мелкой плошке, и заботливо стала обмакивать гнойные, долго, с трудом заживавшие швы рваных ран на плече и ключице у Когтя. Сигвар, голый по пояс, сидел терпеливо и стойко. Служка держал на подносе в руках перевязи из льна.
– За Вепреубийцей послали? Конут явится к празднеству? – спросил того Коготь.
– Нет, почтенный – он занят осадой. Сказал – извиняется, прибыть не может, вот-вот будет наступ, – мотнул головой Ульф, подав старой Соль пару чистых тряпиц.
– Жаль. В другой раз повидаю когда ещё Конута…
– Оно может и к лучшему… Брейги, бедняга, совсем изойдётся, убытки считая, – хохотнула старуха, – да и известно: приедет сын Рауда – чью-нибудь дочь увезёт иль жену!
– И что в Конуте женщины только находят? – почесал себе за ухом Ульф, – сам же ведь низкоросл, бородища лопатой, залысины…
– Что ты в том понимаешь? – насмешливо хмыкнула Соль, вытирая с плеч Сигвара насухо взвар и начав перевязывать, – будто от роста размер и умение с этим зависят! Да будь я зим на двадцать моложе, за таким как сын Рауда тоже быть может стрелой побежала бы!
– В Конуте сила во взоре видна́, – сказал Коготь, – он мог просто, едва увидав чью-то дочь иль жену, той на ухо шепнуть: «Ты мне нравишься. Едем со мною» – и готово: она уж на спинке в Берёзовой Круче, рожает ему сыновей. К нему женщины сами ведь льнут, говорить он умеет, в любом из собраний душою сын Рауда.
– Отттого-то его и не звали иные на праздники! – усмехнулся старуха, – помню, ви́лись за ним лет пятнадцать назад целым роем девицы, все прочие свердсманы тихо в углу лишь стояли от зависти. Потом в следующий год он у Брейги стал спрашивать: «мол – ты знаешь быть может красотку ту, с севера вроде – в прошлый раз там была среди