взмахнула ладонью, подозвав прибежавшую девушку ближе.
– Что узнала ты, Лу́айнэ? – дочерь Кáдаугана нетерпеливо спросила служанку вполголоса.
– Ничего, гэйлэ – нету вестей никаких, – та в смущении пожала плечами, – и Железный давно не являлся – он с войском на юге. Всех гонцов я спросила, была даже в Клох-кнойх – хоть паши и сей репу, ни слова о что зацепиться…
– Вот значит как… – хмурясь в волнении, она закусила губу и стала руки в бока, – а тут что у нас? Что узнала?
– Да болтают у нас, что хозяин сзывает соседей, и с владетелем дома Лабра́йд он сам речи всё вёл про весну неспроста… Вон их сколько сюда прикатило!
– Да уж точно… торги прям ведут! – дочерь фе́йнага в гневе схватила кус теста и с яростью шмякнула им по столу, так что вздрогнули миски. Все служанки в стряпных оглянулись, притихнув.
– Ну-ка выйдем! – Этайн схватила подругу за руку, потянув за собой за порог, за который скользнула меж девичьих ног чья-то серая тень, задрав хвост точно свечку. На морозе они подбежали к воротам из кадарнле, и лишь там дочь владетеля Конналов дала гневу свободу – а равно и горьким слезам.
– И какого он змеева зуба тогда тут явился с гонцами! Вот сидел бы, навоз за конём своим чистил – и я бы его и не встретила снова! Разбередил меня, что уже не до сна – а теперь тишина, как язык прикусил… Как десятником был – чаще был тут в Глеа́нлох!
– Так хозяин наш с гэйлэ с зимы ведь с ним в сваре… хорошо что гонцов принимают – и то абы как. Едва мачехи брата казнил он за дело – и пошло всё волной, что и стружку не снять! – развела руки Луайнэ.
– Что же не рвётся снимать он тут стружку – или плюнул совсем на меня?
– Ну чего ты так, гэйлэ?
Этайн на миг сжала зубы, в обиде ударив ладонями в двери ворот о железнуые дуги завес.
– Может и вправду другую нашёл он за всё это время?
– Ну с чего ты взяла это, гэйлэ? Гайрэ ведь ничего не сказал про такое!
– А сказал бы мне, думаешь? Он ему ведь и друг, и к тому же владетель теперь уж… Мне-то брат про других своих девок ничуть не рассказывал – от других всё узнала.
– Ну и пусть… – сжала губы вдруг Луайнэ, – мне женой по закону ему не бывать – так чего ревновать, если я всё равно Гайрэ тенью лишь буду. Всё равно я люблю его, гэйлэ.
Этайн нахмурясь молчала, взирая на снег, куда в белое пали те несколько капель багрового сока из ранки в рассеченой выступом камня ладони.
– Может вспомнит меня, как его точно так же железо укусит… – прошептала она как сквозь зубы вполголоса.
– Что ты, сестрёнка – нельзя говорить так – дурная примета! – дочь дегтяря – всегда очень учтивая к старшей молочной сестре, первородной в семействе владетелей Конналов – теперь вся побелев обхватила ту за плечи, обнимая.
– А меня, значит, замуж за младшего сына Лабра́йдов – так она хочет, змея эта Гвенол?! – вдруг вспыхнула Этайн.
– Видно так… – потупила взор Лу́айнэ,