продолжали сжимать мир в оцепенении, заметая всё сколько лишь глаза хватало безжизненным белым покровом. Морозы и тяжесть оков льда и снега ломали замёрзшие ветви деревьев. Мгла холодных и долгих ночей стеной черни наглухо закрыла весь свет, когда скрытое где-то за плотными, не расходившимися снегопадными тучами даже в день еле тлело багровое солнце, сочась сквозь их серую завесь своим рдяным заревом, и умирая с закатом опять уступало в ночь место для стужи и тьмы.
В ту пору, когда на земле в своей мощи неистовствовала зима, накрывшая космами снежных бурь весь обезлюдевший в холод простор – сам Áррэйнэ в тот час томился во сне неотличимом от смерти, бездыханный и неподвижный, охраняемый неусыпным оком Буи́ры и его юного ученика. Только Тийре – один знавший тайну, что Лев до сих пор ещё жив – подолгу просиживал у ложа своего раненого брата и друга, рассказывая ему о том, что происходило на свете в полях шедших битв – и верил, что все эти добрые и тем больше недобрые вести пробудят того и заставят воспрять из бездн Эйле, куда увлекли его душу незримые тени скáйт-ши.
А где-то за толстыми стенами бурры во дворце áрвеннида словно еле теплящаяся жизнь трепетал огонёк смоляка, точно рдеющий уголь мерцая в ночи́ сквозь оконце в мурах, и отражаясь дрожащими сполохами в синеве чьих-то глаз…
ГОД ВТОРОЙ "…СЛОВНО УГЛИ ПОД ПЕПЛОМ" Нить 1
От смертного сна он очнулся внезапно. Свет вдруг застил доселе незрячие глаза белой режущей пеленой, и в ушах загудел сильный шум: громкий, рассыпающийся на множество звуков – гул тёплого ветра среди горных круч в неодетых ещё яркой зеленью ветках лесов, звонкая песня капели от тающих снега и льда, и радостное теньканье юрких синиц под черепичною крышею тéаха – означающие приход живящей природу весны после долгой суровой зимы.
Сильнейшая боль точно иглами тотчас пронзила всё тело, когда Аррэйнэ попытался пошевелиться, и глухой хрип сорвался с пересохших потрескавшихся губ. Беззаботно спавший на стуле подле его ложа юный помощник Буи́ры подскочил как ошпаренный – и то ли со страхом, то ли с изумлением воззрил на очнувшегося из небытия раненого, которого он поил с ложки, обмывал, ворочал от пролежней, подтирал и выхаживал всю эту зиму – особо уже и не надеясь на его возвращение из тьмы костяных ям.
– Вот змеева пасть! Буи́ра меня прибьёт! – пробормотал проспавший внезапное пробуждение Аррэйнэ паренёк, с которого вмиг испарились остатки дремоты. Он схватил из стоявшей на столе плошки мокрую тряпку и торопливо вытер лицо и пересохшие губы больного, искажённые от пронзавшей того сильной боли.
– А-а-х-х… – вот и всё, что вырвалось из его горла, когда Аррэйнэ попытался заговорить – и потерял чувства, вновь проваливаясь в черноту беспамятства.
Помощник лекаря швырнул тряпку в плошку и выбежал из комнаты вон, торопясь к старшему с вестью о внезапном пробуждении раненого.
– Буи́ра!!! Он жив!!! – орал на ходу он, топая по полу ногами в постолах – и с размаху отворив двери лбом ввалился в покой лекаря.
Тот не торопясь перетирал пестом в медной