доме хлопнула дверь.
– Акме! – позвал брат.
– Опять этот идиот…– вздохнул Анар.
Акме выхватила из его руки перчатку и отскочила назад, приглушённо засмеявшись:
– Бегите, трус! Мой дядя и брат вам не по силам.
Акме вбегала в дом, когда Лорен встретил её у входа и прорычал:
– Что с тобой? Какого черта ты делала на улице в такой час?!
Девушка очень похоже изобразила оскорблённое недоумение. Её брат выглянул на улицу, огляделся и осведомился:
– Мне показалось, я слышал мужской голос. Ты с кем-то разговаривала?
– Должно быть, тебе приснилось, братец! – фыркнула Акме, тщась унять звон сердца и заглушить шум своего дыхания.– Прочисть уши. Ты слышал голоса пьяных молодых людей на дороге.
И, невозмутимо прошествовав мимо брата в дом, Акме поднялась к себе, быстро переложила ножны с кинжалами под подушку, где они лежали постоянно, и, поправив кровать, села на стул рядом. Лорен ворвался в её комнату, заглянул под подушку и, увидев там то, что искал, медленно поднял на неё подозрительный взгляд.
– В чём дело?! – оскорблённо воскликнула она.– Это моя комната. Я бы предпочла, чтобы ты стучался…
– Я слышал мужской голос не на дороге, а на заднем дворе,– процедил он.– Селим приходил к тебе?
– Братец, у тебя плохо со слухом,– огрызнулась девушка.– Или с головой! Пусть дядя осмотрит тебя. Теперь покинь мою комнату!
Медленно выпрямившись, Лорен развернулся и вылетел за дверь. Акме заперлась, затем села на кровать и, приблизив свечу, внимательно осмотрела перчатку. Она была из тонкой чёрной кожи, довольно длинная, большого размера, с металлическими застёжками. А на запястье её украшал серебряный обруч с изображением маленького сокола, глаза которого горели малюсенькими изумрудами.
«Красивая,– подумала девушка, всячески её поворачивая.– Что ж, Анар, я всё узнаю».
Глава 4. Бойня на Менадской площади
Акме полагала, что в больнице ей удастся отвлечься, но и там, наравне с многочисленными заботами рабочего дня высокая тёмная фигура не оставляла в покое. Она следовала за ней из палаты в палату, из комнаты в комнату, из угла в угол.
Акме работала под присмотром молодого целителя Левина, на которого Бейн возлагал большие надежды. Она ухаживала за его больными: меняла повязки, обрабатывала раны, давала лекарства, накладывала швы.
– У вас золотые руки,– несколько раз сказал молодой наставник, обращая на неё гораздо больше внимания, чем того требовала ситуация.
Акме пыталась любезно улыбаться, но получалось не очень. Её бесило то, как Левин смотрел на неё и на недавнем ужине у дяди, и в больнице.
– Сегодня вечером на площади будут танцы,– улыбался мужчина.– Я буду очень рад, если вы составите мне компанию.
«О Небо, ещё чего не хватало!» – с ужасом подумала Акме, а вслух ответила:
– Простите меня, Левин, я не смогу быть на сегодняшнем празднике.– И даже не стала придумывать причину отказа. Нет и все тут. Зачем что-то объяснять?
Дядю Бейна и Лорена в тот день она видела редко, они занимались тяжелобольными