вот крупных драк на моей памяти не было. И кому только придёт в голову шуметь и барагозить среди пары десятков здоровенных детин?
Как выяснилось, именно эта безумная идея пришла в голову отряду Райвена.
– Торопись! Ну же! – ныла Силь, подпрыгивая на одном месте, но не спешившая помочь мне собирать зелья. – Тебя только за смертью посылать.
– Да иду я, иду, – цедила я сквозь зубы, поставив на прилавок небольшую плетёную корзинку и складывая в неё разномастные пузырьки. – Сама то, что там забыла?
– Да так, мимо проходила, – проворковала Сильвия, отводя в сторону взгляд. – Давай-давай, шагай! Нет, бежим! Если мистер Штольц прибежит раньше нас, некому будет продавать мазь от ушибов!
В моей голове возникла яркая картинка, как главный лекарь Хеленсбурга, престарелый мистер Штольц, спешно ковыляет по мостовой, опираясь на излюбленную трость.
А потом я будто наяву услышала сердитую тираду о том, что зельеварение – псевдоучение, а ведьмы только и умеют что обирать доверчивых граждан. Её величество практическая магия – истинная и единственная наука, поэтому платим по два франка за сеанс и ждём избавления от недуга.
К счастью, бежали мы недолго. Когда за поворотом показался шумный трактир с покосившейся вывеской “У Дядюшки Жиля”, первое, что я увидела – разбитые окна, а под ним среди осколков храпящего здоровяка, прижимающего к груди бутылку.
– Не нравится мне всё это, – я на ходу покачала головой и дёрнула за рукав Силь. – Может, вернёмся?
– Да ты что? – охнула подруга, прижимая ладони к щекам. – Самое интересное пропустим! За мной!
Мы подбежали к дверям и хором взвизгнули, увидев, что один из солдат в потёртой форме вылетел сквозь них, провожаемый пинком под зад. Высокий бородач выкрикнул ему вслед грязное ругательство и скрылся внутри, даже не заметив нас.
Я на цыпочках приблизилась к разбитому окну и заглянула внутрь. От увиденного захватило дух.
Треск ломающихся стульев, звон посуды и глухие удары наполняли воздух словно барабанный ритм. Разноцветная жидкость из разбитых бутылок бодро стекала на пол. Ошмётки еды взмывали в воздух будто конфетти на празднике и на них то и дело поскальзывались мощные здоровяки.
Молотя друг друга, не разбирая, кто свой, а кто чужой, стражники и солдаты бодро уничтожали чужое имущество, и к яростным оскорблениям примешивались жалобные причитания хозяина трактира.
– Я на вас в суд пожалуюсь! – завывал дядюшка Жиль, то и дело высовывая лысую голову из-за барной стойки. – Генералу доложу! Мэру! Королю!
– Нет уж, Сильвия, – я помотала головой и готовясь к отступлению. – Туда я не пойду.
– Ладно, – подозрительно легко отказалась рыжеволосая пройдоха. – Не ходи. Сама справлюсь.
– Силь! – с отчаянием крикнула ей вслед, догадываясь, что сейчас произойдёт.
– Всем стоять! – истошно заверещала подруга. – Кому говорю, харош драться!
На секунду повисла звенящая тишина, а затем, разглядев хрупкий рыжий источник