продолжал Эдвард. Поддев ногой одно из кресел, он выкатил его и сел рядом. На мгновение запах его одеколона стал резким, словно кто-то перевел до упора невидимый рычажок насыщенности. – Макс очень добрый и во многом наивный. Настолько, что верит: все люди изначально хорошие. Вы представляете такое в драконьей семье?
– Смутно, – призналась я. Сейчас следовало говорить спокойно и уверенно. В конце концов, моей вины ни в чем не было.
– И я смутно, – вздохнул Эдвард. – Но вот таков наш Макс. И если вы, фрин Инга, вдруг надумаете разбить ему сердце, то я разобью вам голову. Выброшу из окна.
Это было сказано настолько серьезно, что не оставляло простора для толкований. Эдвард не шутил, он просто говорил о том, что будет. Подведет меня к открытому панорамному окну и толкнет вниз.
– Если я скажу, что не собираюсь крутить роман с вашим братом, то вы мне не поверите, – устало вздохнула я.
Эдвард усмехнулся. Над его головой снова вспыхнули искры, и я удивилась: нервничает? С чего бы сейчас?
– Разумеется, – ответил он. – Я видел, как вы вчера летали. Это всегда производит впечатление.
– Верно, – откликнулась я. – Меня тоже впечатлило. Но я боюсь высоты.
Эдвард пристально посмотрел на меня, словно хотел понять, действительно ли я дура или просто прикидываюсь.
– И я не имею привычки смешивать работу и личную жизнь, – напористо продолжала я. Сейчас надо был как можно уверенней гнуть свою линию, не давая Эдварду опомниться и вставить хоть слово. Тем более, у меня в самом деле не было никаких видов на Макса. Он хороший, даже в моем вкусе – но я всегда прекрасно понимала, где именно мое место. Должно быть, поэтому и жива до сих пор. – Ваш брат замечательный человек. Но любое общение с ним никогда не выйдет за определенные рамки. Это только работа, которую я хочу успешно завершить. Не больше. Можете не сомневаться.
Некоторое время Эдвард молчал, словно прикидывал, могу ли я нагло врать ему в лицо. Музыка иссякла, и в переговорной воцарилась хмурая давящая атмосфера. Так бывает перед грозой, когда мир затихает и неподвижно ждет, когда разразится буря.
Но на этот раз гроза прошла стороной. Эдвард провел под носом кончиком пальца, стирая выступившие капли пота, и сказал:
– Он вернулся вчера сам не свой. Ничего, конечно, не сказал, но я вижу, когда он взволнован.
– Только работа, – твердо сказала я. – Между нами может быть только работа.
На столе лежала стопка рекламок, запаянная в прозрачный тонкий пластик: мужчина обнимал девицу в свадебном платье на фоне синего вечернего неба и «Финниган Тауэр». Я мотнула головой в сторону стопки и добавила:
– Это все, что мне сейчас интересно, – не хватало еще, чтоб младший Финниган запал на меня, но этого я, конечно, не сказала вслух. – Можете быть спокойны. Я умею переводить любовь в дружбу, а дружбу в приятельство.
– Я узнал о вас все, – признался Эдвард, – но вы все-таки меня поразили. Разумеется, в хорошем смысле. Как ни крути, вы человеческая женщина, к которой проявил внимание