Обычный. Когда-то она точно так же не верила… Свою голову всем не приделаешь.
Подхватила тяжёлую сумку, закинула на плечо и двинулась в сторону входа в метро. Простые смертные пользуются общедоступными благами цивилизации и на такси не раскатывают.
Время вечернее, ей ещё нужно успеть ещё на кафедру заскочить, забрать тезисы конференции, которые Пашка упорно отказывался присылать ей на мыло. Ортодокс, негодяй, ретроград и всесильное сиятельное начальство. Если ей повезёт, она сможет застать эту неуловимую, как кафедральное привидение, сволочь. Ева тогда плотно к стенке прижмёт свою жертву и смочит обильной слезой его лабораторный халат. Канин-младший жилетов и прочих влагоприёмников не носил, к великому сожалению всех лаборанток, обожавших завкафа.
Но Ева не все. Она исключительно жалкое исключение. И поводов для начальственного сочувствия у неё накопилось достаточно. Она снова скаталась в глушь, далёкую, как горизонты Сибири, абсолютно бессмысленно и безрезультатно. Даже морального удовлетворения ей поиски не принесли. Легендарную Трою найти было проще. Ещё и в подоле Змеёныша притащила…
Жуть, кошмар и могила.
Факультет встретил гулкими сумерками непривычно-пустых коридоров, заспанным мрачным охранником и пугающей тишиной.
Спуск на кафедру, темнота коридора, поворот в сторону главной лаборатории кафедры Исследования естественной магической среды. Ключ привычно болтался в кармане, но, потянувшись за ним, Ева вдруг замерла. Её что-то остановило, как будто невидимая рука придержала. Затаила дыхание и, чутко прислушавшись, прикоснулась ладонью к высокой двери. Слои белой краски, наложенные многими поколениями маляров, словно натянутая мембрана, отозвались вибрацией.
В лаборатории кто-то был. И этот загадочный некто весьма вот прямо сейчас темпераментно выяснял отношения с не менее громким своим собеседником.
Пылкое действо бурлило за пологом магического безмолвия, но силой могучего духа и прочей магической дурью забывшиеся оппоненты его пробивали нещадно.
До слуха Евы доносились отдельные громкие звуки, вылетающие, как мелкие мошки сквозь крупную антимоскитную сетку.
– В…. о …. ого…. ы… е… и… вос…ать, ы… …осто Спрятался! – орал явно Канин.
Ева дрогнула. Она никогда прежде не слышала Пашу кричащим. Великий ведун, верещавший, как мартовский кот на балконе многоэтажки? Дайте ей это расслышать.
– А … о…. ать…. е…. она… мертная! – голосом низким и бархатным рычал на него наглый некто.
Наглый настолько, что позволял себе неуважительно возражать самому Павлу Канину-младшему.
– …ы….ешь…я…. трус! – Пашка не унимался.
– Эт… …ация… е… может …о …мать! – его собеседник отчаянно не соглашался.
– … ы… ..осто… …ссыкло! – свято соблюдая кодекс Света, её сиятельное начальство не позволяло себе нецензурную лексику никогда.
– Снял бы ты, Паша, пальто своё белое и вокруг оглянулся! Глядишь, и помягче людей бы судил, – раздалось вдруг усталое рядом.
Ева