чужих запахов.
Люди с чужими лицами и чужими запахами пытались все изменить и стереть оригинальность, якобы сделать город похожим на себя. Со старинных зданий снимали темный налет и высветляли их, а белые стены древних крепостей покрывали темной краской; переименовывали названия улиц, переставляли памятные плиты; меняли расписание поездов на вокзале, порядок месяцев в календаре.
И от скрипучего трамвая, на котором мать каждое воскресенье возила его кататься на карусели, не осталось ни рельсов, ни остановок; давно разобрали и ступеньки, ведущие к маленькому книжному рынку; срубили даже деревья, на которые он с интересом смотрел сверху.
Все менялось, все обновлялось каждый день.
Хуже всего было то, что город, изменивший цвет и ставший безликим, окончательно потерял запах и стал совершенно бездушным, а он, задыхаясь в душной атмосфере этого чуждо-нового города, спрятался в углу старой квартиры, где еще ощущалось родное дыхание матери.
Это был тот же город – но в странном обличье, чужом наряде.
Представь, что посещаешь могилу знакомого, похороненного всего-навсего сорок дней назад, и он улыбается тебе с мраморного надгробия отретушированным, совершенно незнакомым лицом с неестественной улыбкой, нарисованной неопытным художником.
Точь-в-точь как портрет старухи Гюльбадам в шляпе!
Глава восемнадцатая
Да, ей-богу: он слышал эту невероятную историю из уст своей многосведущей бабули в Грузии; любопытства ради даже не поленился пойти на сельское кладбище и воочию увидеть портрет старухи в модной шляпе.
Бабуля говорила, что соседка Гюльбадам изводилась тоской по двум своим сыновьям. Близнецы Билендар и Гелендар оставили свою мать в деревне и отправились в Россию на заработки. Им повезло, у них завелись хорошие деньги, но разгильдяи, развлекаясь сутки напролет, забыли родную мать.
– Да, сынок, бедная женщина целых семь лет жила в нишете, и, хотя голодала, ни разу не заикнулась об этом, да и не жаловалась никогда, и в конце концов, ведро с водой утянуло ее в колодец. Соседи узнали о ее смерти лишь на следующий день и вытащили тело из старого колодца. Да что там вытаскивать – ее отощавшее тело весило легче полведра воды. Бог знает, сколько раз телеграфировали в Россию, сколько весточек отправили через односельчан и с каким трудом нашли близнецов. Наконец эти неблагодарные твари заявились таки в село, еле-еле успели к сороковинам, и у каждого рядом по бабе. Да, сынок, что тебе рассказывать, сплошной позор. Ни стыда, ни совести. Оказывается, они еще на несколько дней застряли в Тбилиси. Как навеселе приехали, так не просыхая и занялись похоронами…
Бабуля была хорошо осведомлена обо всем, и он подумал, что сверхлюбопытная старуха наверняка месяц просидела у забора, чтобы подстеречь накрашенных красоток. Однако бабуля оказалась не только весьма осведемленной, но и проницательной: заранее знала, что спросит петербуржский внук-умница, на что именно будет намекать.
– Нет, сынок,