бы он пошел, тогда не был бы Фолкнером! А был бы Алексеем Пешковым, делящим с Лениным большевицкий хлеб да соль. Или максимум как наш красавчик Молла Панах,[11]был бы визирем в ханском дворце и развлекался бы вовсю…
Фолкнер, известное дело, не пошел.
А если бы пошел?! Что было бы, если бы пошел?
Корифей говорит, что если бы пошел, то не был бы Фолкнером!
Однако, как знать?! Кто знает, что могло бы быть?!
У Корифея была привычка всегда все преувеличивать, сгущать краски.
Предугадать, что и как сложится – очень сложно.
Как знать, к чему все приведет?!
Пример тому некогда юный талант Сельджук, который будучи начинающим писателем творил чудеса и удивил всех своим потрясающим рассказом. Перо у него было острым, но он почему-то оставил все и стал простым чиновником, и надежды его мудрого наставника Акрама Айлисли не оправдались.
Корифей говорит, все напрасно, не выйдут из нас ни писатели, ни поэты, поскольку от Моллы Панаха до Самеда Вургуна, и даже до самого Сельджука, превратившегося в известного персонажа – чиновника Червякова! – все стоят смирно перед правителем, кормятся объедками с царского стола; да и литература подобострастных племен по форме состоит из справедливого падишаха, а по содержанию из своры подданых шутов.
– Массы склонны к шутовству, а падишах – к тирании. Простонародье всегда назначало главой того, кто сносил головы, а затем всем скопом кувыркался перед ним, чтоб рассмешить деспота-головореза.
Ай да, Корифей!
Глава четырнадцатая
Да нет, Корифей преувеличивал; даже если в его словах и была доля правды, он все же преувеличивал. Ведь бывают же исключения!
Какой орденоносный советский поэт не воспевал Сталина, которого Мандельштам называл кровопийцей?!
Ясно ведь, что обнаружится в сухом остатке, если убрать имя Великого Вождя из собрания сочинений именитых воспевателей, начинающих фразой «Я коммунист» и заканчивающих возгласом «Да здравствует…»
Но ведь есть и Джавид-эфенди, кого – точно, как «неорденоносный» Мандельштам! – вместо Нобелевской премии наградили ссылкой в Сибирь!
Да, не вернувшийся из Сибири, точнее, вернувшийся в черном гробу Джавид-эфенди, был из тех редких исключений, кто не произнес ни единого тоста в честь кровопийцы на имперском торжестве, простиравшимся от Нахичевана до Магадана!
Корифей, который всегда рубил сплеча, считался только с Мирза Джалилем, утверждая, что в повести «Пропажа осла»[12]создан образ самого региона, то есть, если объединить северную сторону реки Араз с южной стороной – получим маленькое село, всего лишь крохотная деревушка под названием Данабаш! А эта деревушка точь-в-точь похожа на вдову Зейнаб, чей дом и богатство подло разорили; на несчастную Зейнаб, оставшуюся совсем беспомощной; на бедную Зейнаб, беспощадно зажатую между двух стен; на жалостливую Зейнаб, ограбленную и изнасилованную мерзкими сельскими старшинами типа Худаяр-бека!
– На что нужен роман этим постыдным бекам,