было не о чем. Патриция заметила, как Дебора принялась собирать вещи – так ей не терпелось поскорее уехать.
Кларисса убирала со стола. Патриция вошла и прислонилась к стене, спрятав руки за спину. Наблюдая за машинальной работой экономки, она покачивалась, будто наэлектризованная.
– Еще осталась индейка. Ты будешь? – спросила Кларисса.
Патриция отказалась. Аппетита не было совсем.
– Кларисса, а почему на все зеркала ты повесила черную ткань?
– До твоего папы я какое-то время работала в семье состоятельных эмигрантов. У их народа была традиция: когда человек умирал, в день его похорон прятали зеркала, чтобы он не смог вернуться. Сначала я удивилась, но потом мне показалось это правильным. Мистер Фредерик сказал, что ему все равно.
– Вернуться? Какая-то дикость.
– Образно. Конечно, с того света на самом деле никто не возвращается. Я сделала это для того, чтобы никто не заболел или не ушел вслед за ней.
Патриция нахмурила темные брови.
– Ушел… вслед за ней?
– Они говорили, что тот член семьи, кто увидит покойного в зеркале, тоже скоро умрет.
– Тогда я сниму ткань у себя в комнате. Может, я увижу маму, и она заберет меня с собой.
В глазах у нее защипало, и она тихо всхлипнула, коснувшись носа. Кларисса наспех вытерла руки полотенцем и подбежала к Патриции.
– Бедная девочка, – взволнованно прошептала, обнимая ее лицо, – ты так страдаешь… Тебе нужно выплакаться. Поговори с кем-нибудь.
– Им не до меня.
– Не думай так. И не зови смерть раньше времени. Мама ушла, а ты остаешься жить.
И вновь прозвучали эти странные слова: «мама ушла». Словно собрала вещи, взяла в руки зонт, взмахнула на прощание и села на последний вечерний поезд в неизвестном направлении. Если бы Патриция стояла на перроне и видела, как сумерки съедают крошечные огоньки уезжающего вдаль поезда, на душе бы не копилась тяжесть. Железные дороги всегда имеют обратный путь, и тот, кто уехал, обязательно сможет вернуться. А ведь у нее все было совсем иначе. Мама просто исчезла. В никуда.
На экране телевизора мелькал черно-белый фильм, который никто не смотрел. Фред полулежал на диване с развязанным галстуком и пил коньяк. Наконец заметив появившуюся прямо перед ним дочь, которая будто выросла из ниоткуда, он виновато растянул губы и залпом проглотил оставшийся в стакане алкоголь. Его лицо, резко постаревшее за три дня, сморщилось, а плечи вздрогнули.
– Что с тобой, папа?
Фред потянулся и похлопал по ее запястью, намекая, что лучше ничего не спрашивать и оставить его одного.
– Все нормально, Патти. Иди к себе.
– Я уже уходила к себе в комнату несколько раз. Почему вы делаете вид, будто меня не существует?
Фред раздраженно вздохнул и почесал глаз.
– Потому что все устали. Потому что всем непросто. Пожалуйста, давай поговорим обо всем позже.
Что значит – непросто всем? Кому? Отцу, который