вспылил, как уголовник:
– Ваши жмурики багровы и без сурика. И не пляшут, ханурики, и не здоровы. Им и жим от земли, и поклон – натуга, им и шансон – фуга. Нашли друга!
Наконец подсчитал, как купец капитал, катафалки и каталки для перевозки, морозильники и холодильники для заморозки, ванны для погрузки и багры для утруски окаянных тел, топоры и скобы для заплечных дел и – проревел, как в оба глядел:
– Оборот дает расход! И странно, что народ живет в каморках, а беспечные дяди ради этой гнили океаны монеты совсем угробили. Уборка расхожей пыли дороже, чем вечные мо̀били! Взамен арен и дворцов для мертвецов давно бы защитили живых от неземных микробов. Куда там! Горячо! А еще и зарплата лаборантам и практикантам! Благодать! Надо запускать сателлиты и сажать розы, а тут переймут от гадов дерматиты и туберкулезы!
– Ну и ну! – заметили ему свидетели протеста. – Побереги спесь: не лезь в тесто! Здесь, на груде костей, не место для торга!
– Ноги моей впредь не будет у морга! – он швырнул на стол стул, срыгнул в грязное капище и пошел вон – смотреть разные кладбища.
3
Но и захоронения проверял – без одобрения.
Цены, ритуал и суету осуждал – до пены во рту:
– За ямы на пути плати, как за храмы! За булыжник на могиле сквалыжник дерет, как за форт! Были бы умней, стены из камней возводили, а землю пустили под севооборот. Дешевле насовсем во вселенную улететь, чем пригреть презренную смерть!
Рассчитал всемирную площадь земель, отведенную под кладбища, и закричал, как на сонное пастбище:
– От сель и до сель – мощи. Завал! Не жирно ли для пристанища костей? Собери и склей – страна! А кому отдана? Героическим народам? И не смей! Органическим отходам! Упыри тут на дому: из живых монету сосут, а их за это берегут! Мало у человечества забот – стало отечеством нечистот! Цивилизацию спасать пора, а не играть в демонстрацию добра! Страна упырей скорей собьет нас с ног и упрет в падь, в песок, чем война систем, недород, смог, газ и рок!
Огласил урок и подбил итог:
– На краю дорог зарок даю: восстаю!
И как объявил, так и поступил.
И вершил свой шальной суд не за пуд соли, а за мозоли: крушил надгробья, честил кладбищенских воротил нищенским отродьем, тащил из могил мертвяка за мертвяком и лупил кулаком по вихрам, а багром по буграм, пока не угодил – к докторам.
А там вдруг проскулил, что свой круг очертил и остыл, попросил срок на упокой, совершил побег домой и слег, как снег зимой.
4
Стал собирать капитал: братве – на ритуал, себе – на пьедестал.
Продавал кладь, вышивал по канве сериал о борьбе за популяцию, организовал с домочадцами спекуляцию.
Без лишних проб древесины сколотил приличный гроб из осины, смягчил настил, положил внутрь утварь, сладости и подушку и заложил за ненадобностью раскладушку.
Пото̀м с по̀том возвестил народу:
– Лбы! Смотри! Гуртом и оптом продал бы свои кости на трости, черепушку на кружку, глаза на образа, кожу на рожу, челюсти на прелести, член на