– проэкзаменовал, присланное – сжег как хлам, материал переписал сам, убрал в котомку и закопал – сказал, что потомку.
Тайком образовал кружки для освоения своего учения.
При том за взятые контрамарки раздавал дорогие горшки и другие богатые подарки.
Наблюдал, как шакал из засады, за тем, как читали его доклады, рисовали чертежи его схем и бюстов, создавали с чувством его муляжи и подражания в металле его прилежанию, переживаниям и искусствам.
Навещал и огороды, но не защищал ничьи всходы и не отгонял ворьё и вороньё, а искал угол зрения на свое изображение и надевал на пу̀гал свои бесценные подношения: военные мишени, скорострельное ружье, нательное белье и прочее рабочее тряпье.
Там же, у стражи, запричитал в самозабвенном настрое, стоя по колено в дерьме и гное:
– Мое будет долго пугать с толком и кормить, как на блюде кашей. Наша сыть – и на дне, и по смерти – наша! Ее в старье не вмять и не врыть! Верьте мне, люди, мать вашу крыть!
Вдобавок к вещам лукавый даритель завещал:
– Вам, раззявам, и в ските не забыть мое имя и дело. А тело – не сгноить своими руками. И потому созовите на кутерьму и враньё сборище и помяните – стояще. Разгоните грусть! А сохраните память – заберите и сокровища. Пусть мой труп, как живой, служит народу. Берегите, как свой ужин, в любую погоду. Тем, кто не глуп и в строю, всем за то дарую мою породу – без исхода свободу! А сожгут в чаду тело – и тут пойду в дело: раскидайте прах в песочных часах и гоняйте в веках – для точных понятий о временах порочных занятий!
Наобещал забияка – вал, однако слукавил: ни письменных правил по распоряжению имуществом не оставил, ни численных расчетов об участи оборотов к рассмотрению не представил.
И с той поры ни слова толково не добавил. Будто намекал круто: от бытовой мишуры кули с барахлом раздуты и скандал – мелкий.
А у него – понимай! – другой запал: для большой горелки!
Оттого и пошли потом враздрай подделки!
6
Труп исчез, как дуб залез в огромный лес.
Рожден в чистом поле – совсем изможден в темном лесе.
И шумен в частоколе, как бубен – тем и интересен.
Но водить круговерть в лесу – носить прыть на весу, а смерть – на носу.
А залез вчуже – задача похуже: лес по неуклюжим не плачет, не тужит.
Так и получилось: чудак пропал – чаще на милость.
Угадал подходящий срок и – в прогал утек.
Одно не сходилось: окно за ним не закрылось.
А заиграл шаловливый ветерок, и оттуда, как дым, побежал говорливый шумок.
А в пересудах и падь – что гладь, и лесок – что дубок, и дубище – что лесище, и ни за что не понять, кто кого и для чего ищет.
И неспроста поползла из-за угла путаница, как глиста или гусеница.
То ли, говорили, убит из-за доли, то ли – от усилий угар, то ли – сам устал, то ли – стал стар.
То ли по кустам лежит, то ли по долгам бежит, то ли он – запечный таракан, то ли – вечный истукан.
То ли он – не он, а шпион, разбойник,