лицо. Павел сидел, пьяно ухмыляясь:
– Не так теперь хороша? А? Ишь, надумала хвостом вертеть перед барином! – Зажав плеть в кулак, он ткнул себя в грудь. – Я ведь, душа моя, только тебя люблю…
Покачиваясь, Павел встал со стула и шагнул к жене, собираясь заключить ее в объятья. Лиза отшатнулась и едва не упала, оскользнувшись.
Вопль боли разнесся над селом. С ограды спрыгнул тяжело дышащий Тимофей. Потное красное лицо перекосила гримаса отчаяния. Лиза с ужасом поняла, что того самого «чувства ранга», которое пытался привить Павел, в крестьянском детине не осталось ни капли.
Из-под ног Тимофея взметнулась пыль. По-бычьи наклонив голову, он несся прямо на барина. Ухо Лизы обожгло. Тимофей крутанулся на месте и с влажным шлепком врезался в грязь лицом и грудью.
Пуля из револьвера пробила навылет плечо и с треском впилась в одно из бревен ограды. Толпа, дружно охнув, отпрянула, а барин захохотал.
– С-скоты! – взвизгнул он. – Куда вам волю-то давать? Совсем, видать, государь из ума выжил! – Павел погрозил зажатой в кулак плетью. – Вот вам ваша воля! И никакие указы мне не указ! – Он пьяно захихикал, а потом, брызгая слюной, гаркнул: – Указ, не указ… Плевать я хотел!
И зашагал к ограде. Крестьяне спешно освободили ему дорогу. Видя их перепуганные бледные лица, он вновь рассмеялся и показал крепко сложенный кукиш:
– Волю? Вам?! ВО!!!
Едва он скрылся, Лиза спешно склонилась над стонущим Тимофеем и потянула его за рукав:
– Ну же! Вставай! Знаю, что больно тебе, но вижу, что ни кость, ни жилы не задело… Вставай, если хочешь справедливости добиться!
Тимофей поднял перепачканное лицо и прохрипел:
– Как же так, барыня? Как же так?!
Лиза прижалась губами к его уху и быстро зашептала. Выслушав ее, Тимофей кое-как встал и, петляя, побежал со двора.
Павел пил до самого вечера. Лиза, которую он запер в комнате, напряженно вслушивалась не только в пьяные крики мужа, но и в звенящую тишину на улице. Несколько смурного вида мужиков собрались у крыльца. Лиза никогда их раньше не видела, но ключница успела шепнуть, что этих людей барин нанял в ближайшем кабаке еще утром, когда с пьяными песнями катался на пролетке. Выдал им водки и горсть мелкой монеты, велев никого без спросу к нему не пускать.
Мужики изредка прикладывались к подаренной бутыли и безостановочно резались в замусоленные карты, наполняя воздух едкими словами и перегаром. Местные обходили их десятой дорогой, опасливо косясь на широкие ножи да нагайки, заткнутые за пояс.
Лизу волновало лишь одно: успел ли Тимофей добраться до волостного центра. Когда под вечер пьяные песни Павла стихли, Лиза попыталась выйти из дома, чтобы добраться до покалеченного старосты. Едва открыв окно, она встретилась взглядом с бородатым детиной.
– Не велено, сударыня, – покачал головой тот.
– Не бери грех на душу, – прошептала Лиза. – Помрет человек без меня…
– Не велено! – повторил мужик, закрывая створку. – Мы к нему