тела. Подростки окружали белую костяную карету, покрытую резьбой, украшенную лентами и свежими алыми розами, подрагивающими с каждым ударом гигантских конечностей горного дракона, тянувшего её.
– Эх, он может дом за собой тягать, а приходится – тощую задницу принца Ангиса. – немного отогнув назад голову, тихо сказал Драчун, на что встретил редкий гневный взгляд Беляка. За такие слова можно моментально пополнить ряды приговорённых.
Узники шли следом, в окружении Масок – лучших из псов Элогара, деятелей имперской инквизиции, облачённых в тёмные кожаные одежды, с костяными масками, закрывающими лица. Мартису невольно подумалось, что Гикону среди них было бы очень комфортно, только он помнил из рассказов отца, что вся эта мишура лишь для любопытных глаз. Настоящего инквизитора ты не узнаешь никогда, он будет смотреть на тебя жалким взглядом бродяги у угла, остервенело торговаться у прилавков или запевать хмельную песню в корчме. Ты не узнаешь его, пока он сам того не захочет.
«Что с ними сделали!..» – подумал юноша, с содроганием сердца вглядываясь в лица закованных в цепи жалких пародий на живых существ, внушающих страх и сострадание, хотя ни то, ни другое не было допустимо.
Он видел многих из них, но сейчас узнавал с большим трудом. Нагие, покрытые грязью и синяками, их тела покрывали мелкие кровоподтёки. Они неловко ступали, постукивая цепями. У некоторых глаза словно истратили всю свою волю, будто покрытые серой пеленой, у других они бегали, озирались, но не могли и секунды остановиться на чём-то одном.
Заканчивали вереницу кучка тщедушных клерков с сумками, наполненными пергаментом и принадлежностями. Только сейчас Мартис услышал, как гремит и беснуется толпа, как льются оскорбления в адрес униженных людей и нелюдей. Народ топал и сыпал проклятьями, выскакивал на мгновение поближе, чтобы плюнуть в них или кинуть тухлятиной или дерьмом.
Но чем дальше продвигалась процессия, тем тише становилось действо. Наёмники спокойно взирали на бывших коллег, и любая скотина, решившая пробраться через их ряды, чтобы нанести очередное оскорбление жалким сгорбленным существам, тут же оказывалась на земле с кровоточившим носом.
Стража по одному прицепила десять пленных наёмников к столбам, заломив тем руки за спину. Безвольные и жалкие, нагие, избитые и униженные, с трудом стояли, опустив голову. Но был среди них один, стоявший твёрдо, с высоко поднятой головой. Он не был большим или сурового вида, не было в нём и повелительной лидерской натуры. Мартис принял бы его за казначея или летописца. В его глазах горела жизнь и ненависть, отчаянная потребность в гордости.
– Кто это? – спросил юноша у Беляка.
Тот понял его и ответил:
– Второй глава ордена, брат Родонта.
– Второй? Зачем два главы?
– Псы берутся за разные задания, где-то нужна грубая сила, а где-то хитрость и острый ум. Но, похоже, в этот раз они оказались недостаточно хитры. Я не знаю его имени, звали его обычно Второй, и упоминали о нём редко. Он из лазутчиков, диверсантов.