точно так же, как ты молишься дома, никакой разницы, только все вместе и со священником.
– У нас мусульмане групповые молитвы проводят по пятницам, выходят в одном месте толпой, садятся на колени и молятся, значит это что-то похожее…
– Кстати, у каждой церкви свой устав. У нас вот, например, молебен за здравие, кстати, почему только за здравие? В нём и благодарственная, и о путешествующих, и об удаче в делах, да много о чём. Так вот он у нас проводится вообще до службы.
– До службы? Да… Такого я ещё не встречал.
Дима поторопил нас с выходом. Санёк пошёл обуваться и, как назло, наступил в холодную лужу, которая натекла в коридоре с чужой обуви, но менять носки не было времени, да и не было их. Пришлось промолчать, сжать зубы и в мокром носке идти на мороз, где предстояло провести ещё добрых часа три, если не больше, с риском заболеть и обморозить конечности. И зачем он одел холодные осенние ботинки, ведь предупреждали…
На улице их ждал чёрный ритуальный иностранный автобус, Санёк не обратил внимания на марку, толи Фольксваген, толи ещё что-то. Потоптались на морозе перед подъездом. Санёк пересчитал народ, всего восемь человек, не учитывая священников. Да, не густо… Интересно, сколько придёт к нему на похороны… А может и ещё меньше… Подошёл Дима.
– Вот маски, если кому-то будет мешать запах, – протянул он Саньку обычные одноразовые маски, штук десять.
Санёк не понял, что за запах будет, от кого… Он ведь ещё не знал, что они поедут вместе с мертвецом. Небольшая процессия стала загружаться в автобус, Борис на входе протягивал каждому руку, чтобы не поскользнулись.
*****
Наконец погрузились в ритуальный автобус, свободных мест было много, больше половины, тронулись. Водитель явно экономил топливо, поэтому в салоне было жутко холодно. Санёк как назло промочил носки, перед тем как надеть ботинки, и теперь одна из его ног по ходу потихоньку покрывалась коркой люда изнутри, ещё в добавок впопыхах с утра крестик нательный снял, да так и не надел. Короче поводы для беспокойства были. Он как раз на днях читал историю смерти последнего белогвардейского генерала – Каппеля. Тот уходя от большевиков в Сибири, провалился на коне в реку Кан и ничего никому не сказал, а через сутки у него нашли обморожение, гангрену и воспаление лёгких, от чего он собственно тут же и умер.
Народ в автобусе, родственники покойного, в основном молчали. Только Петрович сел рядом с тётей Леной и о чём-то тихо с ней разговаривал. Санёк же напряжённо смотрел в замёрзшее окно, согрев в нём небольшой иллюминатор дыханием, так как оно полностью заиндевело. Изо рта валил пар, а ноги задубели так, что стали деревянными. За окном пролетали улицы подмосковных городов, одинаковые, какие можно встретить в любом другом городе страны. Чем дальше от центра столицы, тем город всё больше и больше напоминает провинцию. Типовые дома, серые одинаковые строения и дороги. Голову занимали только две мысли – как бы так выпросить водителя, чтобы встать сначала у магазина – купить