и энергичная из вороних, сидит на зубцах крепостной стены и смотрит на меня. Ее гладкие черные перья отливают синевой в лунном свете, когда она встряхивает и потом приглаживает их своим длинным клювом. У меня за спиной глухо подвывает Кромвель – он глядит в окно моей спальни, и его пушистые бровки недовольно нахмурены от того, что приходится сидеть в стеклянной тюрьме, вместо того чтобы потрепать кое-кому перышки. Ему невдомек, что на самом деле я защищаю его. Люси, птичка размером с джек-рассела, сидящая как королева, проглотила бы мою пушистую закуску целиком, будь у нее шанс.
Она прыгает по стене, негромко щебеча, а потом легонько стучит клювом по рукаву моей пижамы. Я провожу пальцем по ее голове – знаю, что ей так нравится, – и она удовлетворенно щелкает клювом. А Кромвель по-прежнему упирается лапами в стекло и время от времени принимается его облизывать, ревниво требуя и себе немного внимания.
– Он такой же дурачок, как и его мамочка. – Я кивком показываю на мокрое от слюны окно. Люси по-прежнему смотрит на меня так, словно слушает и понимает. – Ну почему у меня не может быть хотя бы одного нормального дня, а? Кажется, сегодняшний побил вообще все рекорды.
Я потираю шишку на лбу и не могу решить, что заставляет меня поморщиться, – боль или воспоминание о неловкости. Я подношу чашку с чаем к губам, и мой легкий вздох сдувает пар от лица.
– Знаешь, иногда мне хочется тоже стать птицей. Я бы сразу улетала, как только кто-нибудь соберется подойти ко мне, и садилась бы на самую высокую стену, чтобы наблюдать издалека за творящимся хаосом. Хотя, зная меня, я была бы первой птицей с боязнью высоты; так что я бы просто засела в гнезде, пока меня не вышвырнул бы оттуда шторм.
Люси не сводит с меня черных перламутровых глаз и вопросительно наклоняет голову. Я вытягиваю один из стульев из-под маленького столика и сажусь рядом с ней.
– Ну слушай тогда, расскажу тебе, что случилось.
Глава 3
Третий звонок будильника все-таки выдергивает меня из очередной ночи, полной сновидений. Я заставляю себя вылезти из кровати; ни за что не доставлю Кевину удовольствия снова наказать меня за опоздание. Глядя в зеркало, я вижу, что шишка на лбу превратилась в чудесный черно-лиловый синяк, сползший на глаз, как если бы я попыталась, закрыв глаза, сделать себе черным фломастером татуировку, как у Майка Тайсона. Залезая в душ, я все еще думаю о событиях прошлого вечера. Сборы занимают почти час: укладка волос, глажка формы – а я все стараюсь забыть сердитые глаза незнакомца.
Заглядываю в гостиную, чтобы попрощаться с отцом. Он сидит откинувшись на спинку в своем кресле в углу, в руке – пустая тарелка, которой он вяло пытается поймать капли заварного крема, застрявшие, словно мухи, в паутине его бороды. Красные подтяжки обрамляют еще одну пеструю футболку; отец рассеянно машет мне в ответ, не в силах оторваться от повтора полицейской драмы восьмидесятых, и бормочет себе под нос, что у него были точно такие же ботинки и стрижка, как у детектива в фильме.
Ричи