Джон Кейдж. Роб Хаскинс

[66].

      К сильнейшему личностному кризису привело Кейджа возобновление знакомства с Мерсом Каннингемом, который теперь выступал с Мартой Грэм. Если раньше Каннингем питал к Кейджу чувства, какие талантливый студент питает к любимому профессору, то теперь эти двое обнаружили, что их все сильнее тянет друг к другу и эмоционально, и физически. Поначалу Ксения не обращала внимания на их отношения; некоторое время все трое дружили[67]. Но скоро эти отношения вызвали бесповоротное крушение брака. Последствия этого кризиса катастрофически изменили и жизнь, и искусство Кейджа.

      Глава 3

      Непривязанность

      Хотя первые попытки сделать что-то в Нью-Йорке давали повод и для отчаяния, и для ликования, Кейдж скоро оказался в состоянии глубочайшего кризиса, затронувшего его психику и фундаментальные представления о роли искусства и художника. Отдельные события, сделавшие возможным выход из этого кризиса, привели также к кардинальной перемене его взглядов на жизнь и его эстетики. За десятилетие Кейдж выковал из себя новую витальную личность – именно таким он известен сегодня.

      Его брак с Ксенией стал распадаться в 1942 году, когда он возобновил знакомство с Мерсом Каннингемом. Каннингем приехал в Нью-Йорк в надежде поступить в труппу Марты Грэм, но вдобавок к выступлениям у Грэм Кейдж всячески поощрял его, молодого хореографа, создавать и ставить собственные танцы. Так началась совместная работа по созданию театра танца нового типа, на который сильное влияние оказала Марта Грэм, но куда сильнее его сформировали потрясающие ритмы музыки Кейджа, лирическая виртуозная хореография Каннингема и особенно контрапункт ярких художественных индивидуальностей этих двоих.

      Это ярко продемонстрировало Credo in US (1942) – дуэт для Каннингема и жены Джозефа Кэмпбелла Джин Эрдман. (Кэмпбелл познакомился с Ксенией на Западном побережье в 1932 году и открыл двери своего дома для Кейджей; две супружеские пары были добрыми друзьями.) В музыке для этого танца первобытные ритмы ударных Кейджа сочетаются с элементами более буржуазной музыки: одна исполнительница ставила записи классики (особенно охотно Бетховена и Чайковского) или просто ловила, что попадется по радио; длинное фортепианное соло то и дело перемежается заигрываниями с джазом и буги-вуги или с псевдоковбойским кличем. В целом Credo представляет собой сатиру на американскую культуру с ее самоуверенностью и оптимизмом.