в надежде, что эта история забудется. А ты снова хочешь её воскресить? А что будет с твоим сыном? Ты подумал об этом? У него и так нет друзей, и только благодаря усилиям Джулии и Питера его принимают в свете. А что будет, когда Бомани приедет к нам? Ты можешь относиться к нему как к слуге, или ты заставишь своего сына стать таким же изгоем, как и… – но отец закрыл ей рот рукой, потому что она не успокаивалась и продолжала твердить что-то без остановки.
– Ты можешь принять это или нет – дело твое. Но я всё равно поеду, с твоим согласием или без. А если мой сын так же умен, как и я, ему будет всё равно на это общество. Я сдержу свое обещание, – сухо отрезал он, не давая ей перебить себя.
Я стоял, застыв у двери, словно парализованный, и мне казалось, что, если бы меня сейчас сбросили с утёса, я бы ничего не почувствовал. Иногда душевные страдания становятся настолько сильными, что твоя физическая оболочка теряет способность что-либо ощущать. Впервые в жизни я видел, как ссорятся мои родители. Они не понимают, что моё сердце создано из их любви, я – часть Оливии и Уильяма. Когда они ссорятся, моё сердце разрывается на части, потому что в такие моменты я не хочу быть частью ни одного из них, но это невозможно. Неужели всему виной я? Но подождите, кто такой Бомани? Может, дело в нём?
От моих размышлений меня отвлекла мама, выбежавшая из кабинета вся в слезах. Она не заметила меня, поглощённая своей драмой. Когда ты теряешься и не можешь найти выход, единственным разумным решением кажется избегать этого мира и его обитателей, до тех пор, пока ты вновь не обретешь себя. Мир мамы перевернулся с ног на голову, и я понял, насколько всё серьёзно, раз ее душевные муки она поставила на пьедестал, загораживая мои.
– Лиам, зайди ко мне в кабинет, мне нужно с тобой поговорить,
– прервал мои размышления отец, заметив меня у двери. Я почувствовал себя крайне неуютно в этом кабинете не только потому, что знал, что мне там не рады, но и потому, что всё, что я только что услышал, не предназначалось для моих ушей. Новая волна любви к дяде Питеру чуть не заставила меня расплакаться. В тёплой пижаме, закутавшись в одеяло, я всё равно ощущал холод, исходящий из глубины души. Мы привыкли согреваться, когда холодно снаружи, но как бороться с холодом, если он исходит изнутри?
Сделав неуверенный шаг, отец мягким движением усадил меня напротив своего кресла и остался рядом.
«Это делал и дядя Питер», – подумал я про себя, и это дало мне надежду на то, что в этот раз между мной и отцом не будет стены непонимания и отчаяния.
– Сынок, я должен тебе кое-что рассказать. Ты уже взрослый и должен меня понять, – он впервые посмотрел мне прямо в глаза, и это тронуло меня так сильно, что, если бы в этот момент мне сказали, что в меня летит отравленная стрела, я бы всё равно продолжал смотреть ему в глаза, не двигаясь.
– У меня есть знакомый, очень важный для меня человек. Его зовут Бомани. Он младше тебя на год, но будет рад играть и жить с тобой. Его мама