когда дела…»
Теперь – на работу.
Тепло и дымком пахнет. По деревянным ступенькам туда, вниз, к Десне… Да, деревья ещё не «дышат» зеленью, но через них – разлив реки. Холодное полотнище серо-зелёной воды…
Безмолвная вода, тихая вода и только блики солнца – на ней.
Яркое солнце, жаркое!
Рабочие – со смены. И тоже – безмолвны.
И в троллейбусе тихо.
Набережная. «Троллейбус дальше не пойдет, энергию отключили». Дом рушат? Да-а… «Дом же обвалился!» И пыль – столбом. Экскаватор, оцепление, люди вдоль изгороди, по обочинам. Смотрят, за ограждение заглядывают.
Уже минут двадцать тихие – и такие яркие под солнцем! – троллейбусы: шестерка, первый, второй, тринадцатый.
Словно пунктиры.
Но успела к эфиру! Бегом – по коридору и – с порога:
– Роза, входи в эфир!
И та двумя руками – на кнопки. Выдаю фильм «Белая гвардия»: гетман бежит в Польшу, его ополчение – по домам.
И там – разруха.
Домой… И снова – обвалившаяся дом на Набережной, оползень на Покровской горе, ещё шире – Десна.
Темная Десна, тяжёлая вода…
«Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». А для меня «миг» – опора для будущего.
Которого просто нет?!
И опять настигло: все, что делаю на работе – для «высокого начальства» и, к сожалению, редко удаётся сделать передачу, которая приносила бы радость… как вчера.
Играла заезжая арфистка… И мы с моим любимым оператором Сашей Федоровым работали в каком-то удивительном и радостном «синхроне», понимая друг друга с полуслова, отчего в душе и сейчас – музыка.
А Платон… Платон тоже зачастую раздражён тем, что нас окружает, поэтому моя усталость спотыкается о его тоску и утешения не найти.
И только дети! Только в них – мгновения радости, минуты отдохновения, только с ними душа моя причащается чему-то истинному.
Ездила на выходные в Карачев, спала на кровати брата, – как в люльке. Хорошо!
Но к утру – его храп с раскладушки, испуганный вскрик мамы из другой комнаты, – приснилось: стены рушатся.
Весь день прибирала в хате, пылесосила потолок от нависшей по углам паутины, – завтра Пасха, – вешала тюлевые занавесочки, а мама стояла рядом и командовала, опираясь на лыжную палку:
– Присборь, присборь их! И дырки-то складочками закрой, – указывала ею: – Да не туда эту-то, а сюда. Ну, подумала б: зачем туда-то? Солнце загораживать? Витька сейчас ее р-раз и скрутить, и сорвёть.
Потом – её рассказ о Кузе, рыжем гармонисте:
– Видать, не суждено мне было счастливой с ним жить, вот Бог и прибрал его. – Сидела на кровати, свесив ноги и опершись на ту же палку. – Уж очень его любила! – И тёмный профиль её на какое-то мгновение застывал. – Любовь, моя милая, это тоже талант, не каждому и даётся… такая.
А вечером с Виктором – к автобусу,