организации здесь не существовало!» Тогда пошел к секретарю по идеологии, и та вроде бы сочувственно отнеслась к его просьбе.
– Даже папка у неё есть по этому делу, – сказал обнадёженно, – но нет документов, о факте существования подполья. Если б достать! Может, тогда б и признали.
И попросил меня обратиться к партийному секретарю нашего Комитета Полозкову, – тот как раз пишет о войне.
Схожу.
И опять: острое сожаление вызывает, что не могу унести «в грядущие годы» облики детей, их привычки, слова, – уже сейчас немногое вспоминается из того, какой была дочка в три года. А растет она доброй девочкой. Купили ей велосипед на толстых шинах, так всегда радуется, если кто-либо из детей катается на нём, а когда приводит подругу, то первым делом спешит угостить её и мечтает о том, чтобы носить в группу сладости и всем раздавать. Очень любознательна, – со сто «почему?», но когда отвечу на очередное, то обязательно посмотрит эдак снизу и скажет: «Пра-аильно, мама!», будто бы уже знала, но просто проверила. Ну, а если засомневается, тут же услышу: «Ад-дманываешь, мамочка!», твёрдо выговаривая «д». А еще любит настаивать на своём, и когда поправляю, то обязательно скажет: «А если мне так нравится!» В садике жалуются, что сладу с ней нет и на прогулках до всего ей дело! Недавно водили детей в приезжий зооцирк, так она прошмыгнула прямо под ноги слону, – воспитательница с ужасом об этом рассказывала.
Очень любит, когда её чему-то учат, и если б у меня было время заниматься с ней, то уже читала бы, шила, вязала, – вчера в течение часа сковыряла крючком шнурок, – только когда учится, к ней не подходи: кричит, злится! Карманы её вечно набиты всякой всячиной: пузырьки, клочки, винтики, стекляшки, камешки, палочки, лопнувшие шары, – все ей надо! – а если что выбросишь – скандал. И по улице не пройдешь с ней мимо того, что лежит беспризорно. Сегодня шли возле библиотеки, а она что-то приотстала. Оглядываюсь, а дочка волочёт за собой щит с объявлениями. Но при всей своей активности замечает и облака на небе «черные», и луну, которая «плывет», и солнце, «как из пластилина», и деревья «уже красные».
Вечером, когда готовлю обед на завтра, дети обычно крутятся под ногами и от этого – мои бесконечные вскрики: «Глеб, ты куда?.. Галя, не рисуй на стене!.. Глеб, не лезь под стол!.. Галя, отдай ему машинку»!
Трудно бывает, – уж очень активны! – но и радостно: растут, растут человечки!
Звонила Полозкову: «Вам дозволено рыться в архивах, так, может, узнаете что-либо о Карачесвкой подпольной организации?», а он ответил: «Документы о ней добывать – труд напрасный. В КГБ не хотят признавать факт ее существования». Вот так… Так что пока моему брату «факт существования» Карачевской подпольной организации приходится увековечивать в его собственном романе «Троицын день».
И снова редко делаю записи потому, что полностью погрузилась в дневники, – правлю, перечитываю, перепечатываю и зачастую кажется: это – лишнее, это – не надо, а стоит ли оставлять это или то? Но выбрасывать «это и то»