и выживать.
Она усмехается, и в этой усмешке будто отражается мое прошлое – танцы в отелях, милые улыбки солдатам в красивых мундирах, прикосновения к золотистым шнурам, стекающим с эполет на плечах. Те тоже усмехались, думая, что певцы и танцоры – лишь в пешки в игре им на забаву.
Я помню себя, девочку, которой пришлось заново осознать свою ценность, когда все пошло наперекосяк. А потом стало еще хуже.
– Что вы думаете, мисс…
– Миссис Томас.
– Мисс Долли Кирван. Мой отец называет вас Долли. Говорит, так вы именовались, когда были проституткой, когда соблазнили собственного брата и родили от него ребенка.
Белые мужчины всегда хотят переложить свои грехи на плечи цветных женщин. Их пороки – наша вина. Если мы терпим насилие, чтобы прожить еще хоть один день, мужчины говорят, что мы их совратили. А историю пишут они.
– Моя фамилия Томас, дуреха. Миссис Дороти Томас. В Демераре все знают, как меня зовут. Ты еще слишком мало прожила на свете, чтобы понимать, что к чему.
Мисс ван ден Вельден шипит от злости. В уголках губ пузырится слюна.
– Я просто пыталась…
– Да, пыталась.
– Отец рассказал мне, кто вы! Он все о вас знает. Он много писал мне о вас с тех пор, как узнал, что вы собираетесь в Лондон. Я знаю, что творилось в давние времена, знаю о вас. Я пришла передать послание. Прекратите поднимать скандал и заплатите налог. Шумиха, которую вы устроили, хуже, чем очередной мятеж.
Девчонка не представляет, как больно было мятежникам. Как сильны мужчины, способные усмирить женщину. Разве она не понимает, что покорность только заставит мужчин выдвинуть новые требования? Покорись хоть раз – и они будут придумывать все худшие законы, чтобы держать нас в кулаке.
Расправив плечи, Люси направляется к двери.
– Возвращайтесь туда, откуда явились.
– В следующий раз приходи с бумагой и пером. И держи свои надутые губы закрытыми.
– Я сказала правду. Вы просто шлюха с балов для мулаток. Старая негритянка, которой деньги вскружили голову. Пусть вы танцевали с принцем – но теперь вы старая и потасканная.
– Если попадешься мне на глаза завтра, называй меня миссис Томас. В отличие от тебя, у меня деньги уже есть. Я заплатила за уважение. И тебе придется его оказывать. – Я смотрю на нее, будто на пустую улицу позади Кенсингтон-хауса, будто на всех, кто принес в мою жизнь ненависть. – Я сражаюсь за своих внуков, за себя и даже за тебя, глупая курица.
Люси останавливается у порога.
– Вы мне не нужны.
– Еще как нужна. Женщинам нужны женщины, готовые сражаться за наши права.
Я откидываюсь на спинку скамьи, прижимаясь к холодному камню.
– Запомни: мис-сис Томас-с-с. И в следующий раз захвати бумагу.
Люси встряхивает головой и уходит, бормоча, что, мол, еще мне покажет.
Дверь с грохотом закрывается, потом все стихает.
Я устремляю взгляд за забор, словно это окно и можно увидеть звезды. Я все еще надеюсь, но не уверена, что мое терпение будет вознаграждено.
Монтсеррат,