голову на его плече, и щекотно засопела прямо ему в ухо. Вот нахалка, сонно подумал Павел, у неё ведь есть в этом доме своя раскладушка, которую Милка, конечно же, поленилась разложить…
Он притянул её к себе, привычно приобнял в ответ, вдохнул запах её волос… и снова отключился – на этот раз до самого утра.
Таганрог, 2007
Пашка плёлся по коридору, лихорадочно размышляя на ходу, что успел натворить за последние дни. Окно в классе разбил? Так это ещё на прошлой неделе было, вроде дело замяли… Подрался с Семенихиным в понедельник? Да ну, тот – знатное ссыкло, вряд ли он стал бы его закладывать.
– Входи-входи, Паша, – приветливо кивнула ему Высоцкая, когда он, постучав, осторожно просунул голову в директорский кабинет.
У него немного отлегло от сердца: голос у Татьяны Васильевны был совершенно не сердитый, так что, судя по всему, распекать его никто не собирался. Впрочем, едва он вошёл в кабинет, как тут же заметил, что у директрисы посетитель. Вернее, посетительница… Пашка снова вмиг покрылся холодным потом – неужели всколыхнулась та унизительная история с браслетом?.. Однако гостья повернула голову в его сторону и Пашка моментально, хоть и с немалым удивлением, узнал в ней ту самую пожилую балерину, которая приглашала его к себе на занятия.
– Зд-драсьте, – с запинкой выговорил он.
– Ну здравствуйте, здравствуйте, Павел Калинин, – произнесла она иронично. – Что же вы – думали, я не разыщу вас?
Она сохраняла безупречную осанку даже в положении сидя. Спина была прямая как палка, подбородок горделиво вздёрнут.
Пашка промолчал, не зная, что можно ответить на её вопрос. Он вообще не задумывался о том, легко ли его разыскать, хотя, конечно, дело-то и впрямь ерундовое: наверняка во всех детских домах Таганрога не так уж много его полных тёзок, если они в принципе есть.
– Паша, почему же ты смолчал о том, что сама Ксения Андреевна Хрусталёва тобой заинтересовалась? – мягко пожурила его директриса. – Она личность у нас в городе известная, это невероятное везение и удача, что она пригласила тебя заниматься в свой кружок.
Он неопределённо пожал плечами, кося под дурачка. Ах, какая честь – его пригласили в балет. В ножки ей теперь кланяться, что ли, или ручки целовать? А может, присесть в реверансе?
– Подойди-ка, – резко перейдя на «ты», властно произнесла вдруг балерина, кивнув Пашке. Он не посмел ослушаться и сделал несколько шагов в её направлении.
– На шпагат можешь сесть? – спросила она. – Покажи.
В поперечный шпагат он уселся легко, играючи, а вот с продольным возникла заминка. Впрочем, немного попыхтев, Пашка сделал и это.
– Подними ногу кверху, – скомандовала она. Пашка тут же, стоя на одной ноге, задрал вторую выше головы.
– Прекрасная, прекрасная растяжка… – одобрительно пробормотала Ксения Андреевна. – А теперь сними рубашку. И брюки.
– Чего?! – обалдел он. Ну рубашку-то