и его семья, которые на плантации Святой Сюзанны на восточной стороне острова, кроме сахарного тростника и апельсинов, выращивали также ваниль и содержали приличное количество темнокожих рабов. Я надеюсь, что этот маленький мужчина с большим животом не стерся в твоих воспоминаниях. Он постоянно лицемерно проповедовал Слово Божье, но по-настоящему плакал, когда в 1848 году Франция потребовала отменить рабство.
Но его дом на плантации нравился мне так же, как и тебе. Каменные лестницы, выложенные обожженной плиткой, ведут к веранде, которая по бокам закрыта белой решеткой от назойливого солнца. На каждом окне – ставни, также есть ванная комната, выложенная кафелем, с ванной и туалетом. До того момента ты ни разу не видела подобных вещей, и даже я забыла о существовании таких удобств.
Тебе сразу понравилась кровать в твоей комнате – французская железная кровать с балдахином из нежнейшего муслина, вышитого маленькими розовыми бутонами. Я тоже наслаждалась мягкой кроватью и чистыми простынями, которые мне не нужно было стирать. Ты тогда сразу начала наблюдать за дочерьми мосье Бомона. На их маленького брата Луи, долгожданного и позднего ребенка, ты не обращала внимания, хотя он часто держался за твою юбку. Нет, тебя интересовали девочки. Тихая и болезненная Мари была на два года старше тебя, а Жозефина, белокурая, полная, злая, была твоего возраста. Они обе мне не нравились, я была уверена, что они завидуют твоей красоте. Но ты ревностно уцепилась за них и пыталась стать их подругой. Ты день и ночь училась, чтобы восполнить все пробелы и быть на уровне, ты стала самой прилежной в воскресной школе. Да, я знаю, я должна была гордиться тобой, но мне не нравилось это чрезмерное усердие. Оно ясно указывало на то, как ты стыдилась своей неосведомленности.
Я понимала, что, хотя все европейцы на острове с радостью приглашали нас к себе, им было интересно слушать о наших приключениях, но одновременно с этим мы имели определенный изъян. Никто не решался спросить меня, была ли я покорна воле пиратов, но я знала, что они смотрели на меня и на тебя и думали о том, чей ты ребенок. Это только разогревало фантазии мужчин, и я постоянно была занята тем, чтобы не подпускать их к себе, вместо того чтобы планировать наше будущее.
Честно говоря, я не знала, что делать дальше. Я была уверена, что мой муж, твой отец, мертв. Копаль был впечатлительным мужчиной, не созданным для рабства. Впрочем, я не хочу сказать, что кто-то для него создан. Хотя у меня еще оставалось немного золота и я могла отправиться в Европу, но я уже привыкла к тому, чтобы открыто изъясняться, мне было тяжело не зевать, слушая скучную болтовню плантаторов и их жен. Как же я смогла бы жить в Европе, где дамы должны придерживаться еще более строгих правил? Не пойми меня неправильно, мне не хотелось возвращаться к Ле Томасу и его сообщникам, но я все больше понимала, что в Европу я не вернусь. И тогда я еще даже не познакомилась