исправлять.
– Лажаем? Что за слово?
– Любимое словцо моего брата Лиама Маркуса. Притащил из Дома Хранителей – популярно среди молодого племени магиков.
– Сколько ему сейчас? Твоему сводному брату.
– Шесть должно быть, да, кажется, шесть уже исполнилось.
– А ты не обманула! – сморщился Раниер. – Ужасно чешется.
– Терпи! – Засмеялась я. – А то придется связать тебе руки.
– Потом… попробуем… – выдавил он, сцепляя пальцы в замок.
– Не так скоро, как ты надеешься…
Глава 3. Исполнение клятв
В Дивных землях солнце всходит внезапно. Еще несколько морганий назад была ночь – и вдруг на тебя рушится поток света: бьет в окно, слепит глаза. Здесь не бывает дымки, тумана, полутонов. Здесь роспись всегда красным, синим и желтым с множеством хитрых узоров, здесь тени обводят тушью. А еще днем царит жара, и весь мир превращается в наковальню. Потому в полдень все спят – люди и звери в оазисах около колодцев, прудов и фонтанов под навесами; горожане Аднета в глубине спален, вырубленных в скалах. Поэтому трапеза обильная всегда ночью. Поэтому совещания важные после заката – на террасах под легким ночным ветерком в свете многочисленных лурсских фонарей. Поэтому по водам Дивной реки, что тащит за собой бесчисленные пласты ила из Страны Пышных Лесов, катаются на лодках тоже в лунные ночи. И гонцы с вестями скачут по ночной прохладе. Миракли-гонцы могли бы приходить днем, но ни один магик не сможет отправить миракля в путь, чтобы он достиг Дивных земель и не распался. Ну, может быть Кенрик-Магик сможет, если проснется и если новые стальные руки будут ему подчинимы.
Два лурсских фонаря горят в нашей комнате окнами на закат. Уже глубокая ночь. Занавеска из легкого виссона прихвачена по краям – от комаров и прочих летунов. Надувается ветром. От империи Игера-Гиера Дивные земли отделяет Слепое море. На самом деле оно не слепое, а очень соленое, это узкий залив-рукав Великого океана, соединяется с Бурным морем, и далее путь моряков лежит в океан к берегам Флореллы и Земли лурсов. Но кто-то сотни лет тому назад смотрел на закат, когда солнце опускалось в море, вода сделалась похожей на расплавленную сталь, и этот кто-то назвал море Слепым.
Луна где-то на той стороне гостиницы, заглядывает в иные окна, а у нас – только крыши, покрытые ее щедрым серебром. Я лежу на животе, подперев ладонями голову, сморю на спящего Раниера.
Лицо его теперь почти такое же, как прежде, как семь лет назад. Только брить бороду ему не придется – я не стала восстанавливать луковицы волос в новой коже, а наоборот – убрала те, что остались. Кожа после восстановления получилась очень тонкой, такой тонкой, что просвечивают сосуды, брить такую кожу – мучение. Мне жаловался один исцеленный после ожога в Ниене. Учла на будущее. Хотя на верхней губе волоски сохранила. Если будет желание, магистр может отрастить усы по моде острова Магна. Нет, все же Раниер не такой, как прежде. Губы сделались тоньше, а ноздри носа как-то хищно изогнулись. Не может магик вернуть пролетевшие ночной птицей годы. Лепит не свое, придуманное,