овса и воды. Вернулись в избу.
– Один я живу, на маяке раньше работал, а сейчас и маяка не осталось, и старухи моей, – вздохнул старик.
– Простите, как вас зовут?
– Родион Митрофаныч.
– Павел Анатольевич.
На плите зашипел паром и забулькал темный, с помятыми боками чайник, старик поставил на стол кружки, Павел достал белый хлеб и сахар. Старик выглянул в темное окно и вздохнул:
– Ушли кораблики.
– Ушли, – согласился Павел.
– А вы, чего остались?
– У меня семья в Феодосии.
Старик опять вздохнул, допил чай и раздумчиво произнес:
– Что теперь будет?
Не дождавшись ответа, принес из сеней набитый соломой матрац, кинул на лавку.
– Устраивайтесь ваше благородие.
Дождавшись, когда Павел ляжет, задул лампу и изба провалилась во тьму.
Нервные потрясения, марш-бросок, все это навалилось и утянуло в глубокий сон.
– Вставайте Павел Анатольевич, – раздалось откуда-то издалека.
Павел открыл глаза: сквозь серый сумрак утра смотрел старик.
– Сейчас чай будет готов.
– Спасибо, Родион Митрофанович, – поблагодарил Павел.
– Теперь не заблудитесь. Держитесь на всех развилках правее.
Серая мгла превратилась в светлый рассвет, отдохнувший конь, радуясь наступающему дню нетерпеливо рванул в резкий галоп, тучи понемногу рассеивались и вскоре утро осветилось золотыми солнечными лучами. Дорога по-прежнему оставалась пустынной. Она то поднималась в горы и от открывшейся панорамы захватывало дух, то спускалась к морю, и соленые брызги прибоя, подхватываемые ветром, долетали до лица. Несколько хуторов и поселков вдоль дороги встретили пустынными улицами, и Павел не сдерживал коня. Поднявшись на очередной утес, увидел Феодосийскую бухту. "Теперь уже скоро", – подумал Павел и в сознании его мелькнули лица близких людей. Конь немного тормозил, спускаясь к морю, но спустившись поскакал во весь опор. Павел пригнулся, охватил холку коня, почувствовал его горячее дыхание и ощутил восторг от этой скорости, ветра, моря, расцвеченного солнечными лучами голубого утреннего неба.
Что то засвистело над головой и глухо затарахтело впереди, как будто мотор неисправной машины. Конь оступился, и поскользнувшись полетел по скользкой дороге. Павел мгновенно перегруппировавшись оказался сверху. Что-то липкое и горячее залило ладони. Из шеи коня пульсирующими брызгами выплескивалась кровь, конь жалобно и беспомощно заржал пытаясь встать, а потом опустил голову и замер. Вокруг просвистело еще несколько пуль и попало в коня, Павел лежал, укрывшись его телом и ждал. Солнце светило со спины, и дорога была хорошо видна. Настала тишина, прерываемая лишь порывами слабого ветра. Павел потянулся, и вытащил из-за пояса браунинг.
– Ахвицерик! – донеся чей-то прокуренный голос, – Конченный похоже.
– Сходи и посмотри, – раздался другой голос: грубый настойчивый и властный, – Хотя погодь, вместе посмотрим.
Из-за