смягчился, а в лице появилась тень уважения.
– И что ты скажешь? Стоит отдавать такую девушку этому чудаку? – с ухмылкой произнёс папа, наливая в хрустальные рюмки своё любимое вино, которое извлёк из глубин шкафа, будто приберегал на особый случай.
– Если честно, простак ещё тот, – ответил Генрих Владикович, принимая протянутую рюмку, – ошибок наворотил в три короба, но таких трудяг и добряков, которые посвящают всего себя близким, ещё поискать. Будь я на твоем месте, то со спокойной душой дал бы согласие на брак. Уверен, твоя дочь рядом с ним ни в чём не будет нуждаться – ни в материальном, ни в эмоциональном плане. В противном случае, мы с тобой ему устроим «сладкую» жизнь. Но я знаю своего сына, он никогда не ранит Изабеллу, а будет оберегать как цветок.
Папа задумался, крутя в руке рюмку, но затем медленно кивнул.
– Ну… остаётся только поверить тебе. Для меня нет ничего важнее, чем счастье моих девочек, – сказал он, словно отпуская что-то тяжёлое с души. Потом добавил с лёгкой улыбкой: – Всё-таки ты мне сразу понравился, Генрих. Дочь столько про тебя рассказывала, я сразу понял, что мы с тобой поладим.
С этими словами он налил ещё по одной, явно довольный новым союзником. Однако мне было ясно, что первая его реплика адресовалась вовсе не Генриху Владиковичу, а мне. Этот скрытый намёк, как и его одобрительный взгляд, вновь обретший теплоту, говорили больше, чем слова.
Глядя на их счастливые лица, я чувствовала, как напряжение последних дней покидало меня, уступая место лёгкости и радости. Все выдохнули. Мы уселись за стол и начали наслаждаться изысканными блюдами, приготовленными мамой с её привычной любовью. Смех, улыбки, тихое, но глубокое счастье наполнили этот вечер.
Папа и Генрих Владикович вскоре погрузились в философские разговоры, полностью забыв обо всём остальном. Мама и Раиса Армановна, словно давние подруги, обсуждали воспоминания о детях и делились семейными историями. Георгий и зятья спорили о политике, уважая мнения друг друга, несмотря на горячность дискуссий. А сестры не упускали момента наставить меня на путь истинный, давая советы о том, как быть хорошей женой и невесткой.
И всё же один вопрос продолжал тревожить меня: жильё. Жить в общежитии я не могла – опыт в Джермуке изрядно потрепал мне нервы и подорвал здоровье. Квартиру нам пока не могли выделить: Георгий только начинал свою карьеру. Но и эта проблема разрешилась легко и просто – одним предложением папы:
– Мы с Генрихом тут посовещались, и решили: вы, голубки, пока будете жить с нами, пока не получите свою квартиру. У нас есть большая свободная комната, пустует без дела. Живите, сколько потребуется.
Этот день стал началом новой главы моей жизни. Он ознаменовал рождение моего безграничного счастья, но вместе с ним и неустанно следовавшего горя… Всё же я ни о чём не жалела, и готова была пережить всю боль еще раз ради счастливых мгновений с моим мужем. Наша жизнь с Георгием напоминала самый красивый роман, который мне когда-либо доводилось читать. И я безумно гордилась,