на самом деле был вовсе никаким не замком, а просто большим домом с зелеными ставнями, выстроенным всего двести лет назад и красующимся в конце длинной тополиной аллеи.
И как обычно, Тапье де Сейлеран встречал внука у парадного входа в неизменном светлом чесучовом костюме и белой панаме. Его пухлые губы, растянутые в широкой улыбке, напоминали перевернутый круассан, застывший между густыми бакенбардами. Как только карета показалась на аллее, дедушка радостно замахал платком и поспешил вниз по ступенькам, так что толстая золотая цепь от часов смешно запрыгала на обтянутом тесной жилеткой животе. Потом наступили привычное замешательство и суматоха – неизбежные спутники встречи: конюх, держащий взмыленных лошадей, Жозеф, бросившийся опустить подножку кареты, объятия, поцелуи.
Следующим утром дедушка на цыпочках вошел в его комнату.
– Пора вставать, малыш! Птицы уже давно проснулись! – Он присел на краешек кровати. – Дай-ка поглядеть на тебя. Подрос, подрос… Вот только бледноват. Ты не болел зимой, а?
– Нет, дедушка.
Старик вопрошающе разглядывал внука.
– Ты непременно вырастешь большим и сильным, Анри, правда? Таким же, как твой отец, да?
Ну что за дурацкий вопрос? Конечно, он станет большим и сильным! Дети непременно вырастают, всему свое время. Возможно, до отца он и не дотянется, но уж дедушку-то догонит и перегонит точно.
В тот день они вместе отправились на виноградники. Время от времени Тапье де Сейлеран осаживал лошадь, чтобы поговорить с фермерами, полевыми рабочими и женщинами, собиравшими виноград.
– А это мой внук, – радостно представлял он Анри. – Милый сорванец, не правда ли?
На винодельне босоногие мужчины и женщины топтались и подпрыгивали в огромных чанах с виноградом, словно исполняющие боевой танец индейцы, и Анри тут же сделал карандашный набросок увиденного. На следующий день они побывали на зернохранилище; еще через день последовала поездка на птичий двор, а потом на маслобойню и конюшни. И везде нашлась масса сюжетов для зарисовок. Старый ослик Туанон, впряженный в воз с удобрениями, петухи, с важным видом расхаживающие по двору, гуси, утки, овцы, коровы…
По вечерам большой дом наполнялся музыкой и смехом. Устраивались грандиозные банкеты, во время которых дедушка неизменно восседал во главе стола, облаченный в нарядный сюртук и парчовый жилет. Он щедро раскладывал угощение на тарелки, задорно смеялся, рассказывал разные истории, настойчиво потчуя гостей своим замечательным вином. А когда наступала очередь десерта, то хозяин, даже в изрядном подпитии, поднимался, чтобы стоя выпить за здоровье собравшихся.
Анри с улыбкой вспоминал о тех счастливых днях в Сейлеране, когда в коридоре раздались шаги матери.
Она вошла с письмом в руке.
– Отец хочет, чтобы ты приехал к нему на охоту в Лурю, – грустно вздохнула она.
– А ты?
Адель ответила не сразу. В ее глазах больше не было той радости, которой они так часто лучились в Сейлеране.
– Ты тоже поедешь, ведь правда?
– Нет,