мужчина неожиданно резко возразил:
– А то, Любаша! Как вдова по миру пойдет, то и нас уволят. Не по карману ей станут дворецкий и домработница. Даже при том, что после того, как остальная прислуга разбежалась, не выдержав её придирок, мы вынуждены делать и всю остальную работу по дому. Придётся нам новое место себе искать. А как не найдём в одном доме, что тогда? Будем встречаться по выходным и праздникам в парке на скамейке?!
Молодая женщина безучастно пожала плечами.
– Тогда и будем думать, Петруша, когда прогонят. Пока и других дум хватает.
– Никогда вы, бабы, о будущем не загадываете, – осуждающе произнёс Пётр. – Одним днём живете…
Он хотел ещё что-то сказать, но Любаша, прерывая тяготящий её разговор, предостерегающе подняла руку.
– Тихо! Слышишь, автомобили к воротам подъезжают? Кажется, возвращаются.
– Точно, – кивнул, прислушавшись, Пётр. – Ну и слух у тебя, Любаша!
Но если он хотел подольститься к молодой женщине, то это ему не удалось. Презрительно взглянув на него, она насмешливо сказала:
– Иди, отвори двери безутешной вдове и бедным сироткам. Глядишь, и подадут на чай – от хозяйских-то щедрот!
Пётр недоумённо покачал головой.
– Чудная ты, Любаша, баба! Другая бы радовалась своему избавлению из кичатовских лап, а ты… Сколько я тебя знаю, а никак не разгадаю, что у тебя на душе!
Но молодая женщина промолчала. Раздражённо махнув рукой, Пётр быстро вышел из гостиной. Провожая его взглядом, в котором презрения было столько же, сколько и отвращения, Любаша едва слышно произнесла:
– Куда уж тебе понять, остолоп! Просто слушайся меня, и всё будет хорошо.
Неожиданно улыбнувшись, она обратилась к мальчику, словно желая получить от него одобрение:
– Да, сынок?
– Да, мама! – охотно ответил тот, не понимая, о чём его спрашивают. И осторожно, предвидя отказ, спросил: – Можно мне ещё одну котлетку?
Глава 2
За дверью раздались тяжёлые размеренные шаги, они приближались с неумолимостью рока, и вскоре в гостиную вошла дородная женщина в чёрной шляпе с большими полями, к которым был прикреплён полупрозрачный тёмный креп, закрывающий половину лица. Из-за вуали нельзя было рассмотреть, заплаканы ли её глаза, но время от времени она подносила к ним крошечный шёлковый платочек, который почти терялся в её могучей руке, из-за чего казалось, что женщина смахивает слёзы кулаком внушительных размеров. Но держалась она с большим достоинством, даже с претензией на аристократизм, и никому не пришло бы в голову заподозрить её в дурных манерах.
Шляпа с вуалью и элегантное траурное платье, явно пошитое на заказ, мешали определить истинный возраст женщины, но по расплывшейся фигуре и тяжёлой поступи можно было догадаться, что ей уже далеко за сорок, если не все пятьдесят. И, вероятно, именно это печальное обстоятельство она и пыталась скрыть всеми доступными способами.
Увидев эту женщину, мальчик подхватил недоеденную котлету с тарелки и нырнул с ней под стол. Здесь он и затаился. Свисающая почти до пола