не примешь решение.
– Ты будешь писать нам, Натаниэль?
– Я в этом не мастак, Роб, а вот ты должна мне писать.
Услышав, что он назвал меня старым именем, я улыбнулась. Мне не хотелось, чтобы Нэт звал меня Деборой. Всякий раз, когда он произносил мое полное имя, я чувствовала себя так, словно на мне туго затянули корсет.
– Но я вернусь прежде, чем ты успеешь по мне соскучиться, – пообещал он.
– А я не вернусь, пока из Бостона не прогонят распоследнего красномундирника. А может, и тогда не вернусь, – объявил Финеас и виновато взглянул на меня.
Бенджамин улыбнулся мне и потрепал по плечу. А потом они втроем ушли, и мы махали им вслед и плакали.
В июле генерал Вашингтон принял на себя командование войсками колоний, а в августе ушел Джейкоб, пообещав Маргарет – девушке, на которой он собирался жениться, – что вернется, как только закончится война.
Наступила осень, и Элизабет написала, что новобранцы, в спешке вступившие в армию весной, оказались не готовы к войне в зимнее время. Мы с миссис Томас лихорадочно взялись за работу – вычесали и спряли шерсть с овец из стада Томасов, а потом соткали две дюжины одеял. Я так быстро управлялась с ткацким станком, что из города мне пришел новый заказ – подготовить ткань для еще сотни одеял. Я стала работать в комнате при таверне Спроута – горожане приносили туда вычесанную шерсть, которую отдавали для нужд солдат. Я пряла и ткала на протяжении долгих часов, до позднего вечера, а потом, уже в темноте, возвращалась домой на старой кобыле и бралась за дела по хозяйству.
Время летело под стук и щелканье ткацкого станка и жужжание прялки. Прошла зима, близилась весна, и мы ждали новостей, которые так и не приходили.
Но 17 марта 1776 года генерал Уильям Хау, командовавший британскими войсками, которые удерживали Бостон, посадил солдат на корабли и оставил город. Окончилась осада, которая длилась почти год. Наша победа была связана с тем, что Вашингтон и его солдаты сумели ночью, в кромешной тьме, в бурю и дождь, поднять орудия на Дорчестерские высоты, самый высокий холм в бостонском порту, и направить их на британские военные корабли, которые стояли у берегов на якоре. Это был настоящий триумф, известие о нем – вместе с бутылкой вина – привез преподобный Конант, совершенно уверенный, что нашим испытаниям скоро придет конец.
– Им нужно было поднять орудия на высоту, но земля промерзла так, что они не сумели бы вырыть в ней окопы. Тогда Старик Пат – так солдаты прозвали генерала Патнэма – предложил собрать укрепления из заранее подготовленных звеньев. Солдаты поднимали звенья наверх, на холм, и делали это тихо, как церковные мыши. Тропу, что вела на вершину, обложили тюками с сеном, чтобы ни звука не донеслось до порта. Строительство укреплений, подъем пушек на высоту – дело совсем не тихое. Да и от двух с половиной тысяч солдат немало шума. И все же они справились, и к четырем часам утра все было готово. Генерал Хау признал, что мятежники за одну ночь сделали больше, чем вся его армия