1780 года, когда дни стали длиннее, я отправилась в Плимптон, к матери: нам предстояло встретиться впервые за десять лет. Мы не виделись с тех пор, как меня отослали из дома. Она написала, умоляя приехать, и потому дьякон и миссис Томас завезли меня к ней по пути в Бостон: они ехали повидать брата дьякона, с которым не встречались с тех пор, как осада обескровила город в начале войны.
Моя мать мало изменилась, хотя в ее темных волосах теперь серебрились седые пряди, а складки у рта и между бровей казались глубже. Она взяла мои руки в свои и вгляделась мне в лицо – возможно, желая увидеть ребенка, которым я когда-то была.
– Ты такая высокая, – озабоченно объявила она, и ее морщинки обозначились заметнее.
Не такой я представляла нашу встречу спустя столько лет.
– Д-да.
– Не знаю, одобрит ли это мистер Кру.
– Мистер Кру?
– Наш сосед. Я рассказала ему о тебе. Он довольно зажиточен. Он подыскивает жену, Дебора.
– Так вы… поэтому велели мне приехать? – спросила я.
– Да. Это хорошая возможность. Ты свободна от обязательств, и тебе уже двадцать. Ты должна выйти замуж.
Она думала, что помогает мне. Я видела это в ее глазах, чувствовала в нетерпеливых движениях. Эта мысль помогла мне сохранить спокойствие, хотя внутри у меня все сжалось от страха и разочарования.
Моя тетушка и ее муж радушно приветствовали меня, но сразу ушли – отправились в гости, – а мы с мамой остались сидеть за небольшим столом, на который были выставлены хлеб, масло и нарезанные помидоры. Мы ели молча, зная, что чужие друг другу. Вскоре мать опять заговорила о мистере Кру.
– Вы говорите, что рассказали ему обо мне. Что именно? – спросила я, подняв глаза от тарелки.
Она помедлила, не представляя, что ответить. Что она могла рассказать? Она едва меня знала. За долгие годы мы обменялись лишь несколькими письмами, которые не сообщали почти ничего, кроме того, что мы живы, что нас миновала судьба несчастной Дороти Мэй. Нет, для матери я была совершенно чужой.
– Я сказала ему, какая ты умелая. Мне известно о твоих достижениях. Миссис Томас писала, что ты ни разу не болела. Зубы у тебя крепкие и ровные… фигура ладная. К тому же ты умеешь ткать. Как и все Брэдфорды. Полагаю, нет ничего такого, чего он потребовал бы от жены и чего ты не смогла бы ему дать.
– Что, если в нем нет того, чего я требую от будущего мужа?
Она моргнула:
– Ты уже не так юна, чтобы выбирать, Дебора. И можешь рассчитывать лишь на худшую партию. Он не хорош собой, хотя я часто думаю, что завидная внешность – наказание. Твой отец был очень красивым мужчиной. И мы оба из-за этого пострадали.
Мое внимание привлекли ее последние слова, и потому я не стала обижаться на первое замечание.
– Неужели? И как же он из-за этого пострадал?
– Он решил, что заслуживает больше, чем предназначила ему жизнь. Будь у него скромная внешность, он, возможно, не стал бы гордецом.
– Будь он и правда гордецом, он не отказался бы от ответственности, –