по три-пять дней. На каток Медео ездил со всей семьёй и катался на коньках с женой и детьми под звёздным небом. Не рассказывал анекдотов. Не курил. Почти не пил водку. Редко, вынужденно, в компаниях, как говорят юмористы – «с отвращением». Парную баню не любил. С детства не приучен. Рыбак и охотник тоже из него не получился. В общем, куда ни кинь, полная противоположность Тимофееву.
Полк работал по плану. Еженедельные тренировочные полёты с молодыми лётчиками по высокогорным площадкам в Пржевальский погранотряд. И на полигон Чунджа для высадки десантов. И стрельба из пулемётов, пуски НУРСов и бомбометания. На самом деле это непросто: сохранить уровень подготовки лётчиков для полётов в высокогорье. Так уж устроена наша авиационная жизнь – как только лётчик стал первоклассным, когда в совершенстве освоил авиационную технику, его переводят с повышением в другую часть или в другой регион страны. Только за последний год шесть самых опытных лётчиков были переведены из полка с повышением. И ничего тут не скажешь. Это закономерно и естественно.
А с новыми пилотами, с командирами и лётчиками-штурманами надо начинать программу ввода в строй с самого начала. Работы в полку всегда хватало. И в этой работе важно взаимопонимание – между командованием полка и авиаотделом округа.
Но вот подходы Тимофеева и Найдёнова к этой важной проблеме были прямо противоположны. Никакого взаимопонимания. И жили они, по меткому выражению Найдёнова, как кошка с собакой. И ссорились, и не разговаривали, и почти воевали. Их споры и разборки были известны и в полку, и в округе, и в Главке. Тимофеев частенько побеждал, а иногда и откровенно подставлял командира полка.
Более опытный и давно летающий в горах лётчик полковник Тимофеев считал возможным форсирование программы ввода в строй для некоторых наиболее «продвинутых» молодых пилотов. А когда летал с такими иногда на самом деле хорошими лётчиками, то записывал им в лётную книжку проверки. И давал допуски для самостоятельных полётов сразу в самых сложных условиях. И с посадками на высокогорные площадки свыше трёх, а то и трёх тысяч пятисот метров. Хотя сам прекрасно знал, что это – грубейшее нарушение методики ввода в строй молодых лётчиков. И сам должен был за этим процессом следить, требовать соблюдения узаконенных правил.
За эти нарушения его никто особо и не критиковал. За много лет они стали у него систематическими. Хотя все это знали. Высказывали ему неудовольствие, жаловались в Москву. Толку не было. Ему всё сходило с рук. С прибытием Найдёнова это вдруг круто изменилось. Командир полка потребовал от всех не нарушать методику лётной подготовки. А особенности упёртого казацкого характера Тимофеева не позволяли ему согласиться со справедливыми требованиями и критикой. Он упирался руками и ногами. И рогами. Как скала стоял. Дал допуски – значит, лётчик достоин. И готов к этим полётам. И за несогласие с его мнением даже начал мстить своим оппонентам. В первую очередь подчинённым: инспектору-лётчику