добрых услуг является исключительной привилегией казарм и военно-морских баз. – Алькальд Пайва Рунуи поправляет очки, алькальд Пайва Рунуи оглядывает своих товарищей, принимает торжественную позу, читает: – Мы требуем, чтобы гражданам солидного возраста, служившим в армии, а ныне живущим в отдаленных точках Амазонии, также было предоставлено право пользоваться услугами роты по ценам со скидкой, установленной для солдат.
– Эта рота существует лишь в вашем воспаленном воображении, друзья мои. – Генерал Скавино прерывает его, генерал Скавино улыбается, смотрит на них благожелательно, по-отечески нежно. – Как вам пришло в голову просить аудиенцию по столь вздорному поводу? Если газеты пронюхают об этой петиции, вам не удержаться на своем посту, сеньор Пайва Рунуи.
– Мы подаем дурной пример штатским, сея искушение среди людей, которые жили в библейской чистоте, – меняется в лице отец Бельтран. – Надеюсь, прочтя эту петицию, лимские стратеги сгорят со стыда.
– Слушай, Тигр, это конец. – Генерал Скавино сокрушает телефон, генерал Скавино вне себя от ярости зачитывает петицию. – Слухи разнеслись – видишь, чего просят ходоки из Науты. Надвигается скандал, о котором я предупреждал тебя.
– Ну, что вам там сосчитали на пальцах. – Лейтенант Бакакорсо подносит ко рту цыпленка, лейтенант Бакакорсо откусывает кусочек. – Как говорит Скавино, вы, интенданты, кончаете математическими психозами.
– Ну и пройдохи, раньше они были недовольны, что пехота топчет их женщин, а теперь недовольны, что пехота не дает им топтать женщин, – поигрывает промокашкой Тигр Кольасос. – Все им не так, лишь бы протестовать. Дай им хорошего пинка и не принимай больше идиотских прошений, Скавино.
– Кошмар! – Капитан Пантоха повязывает салфетку, капитан Пантоха приправляет салат маслом и уксусом, сжимает вилку, ест. – Если охватить и штатских, то потребность возросла бы с десяти тысяч услуг по крайней мере до миллиона ежемесячно.
– Пришлось бы набирать рабочую силу за границей. – Лейтенант Бакакорсо доедает мясо, лейтенант Бакакорсо дочиста обгладывает косточку, отпивает глоток пива, вытирает рот и руки, грезит. – Вся сельва от края до края превратилась бы в сплошной бордель, а вы у себя в кабинетике на берегу Итайи хронометрировали бы этот блуд. Признайтесь, мой капитан, это вам по душе.
– Ты только представь себе, Почита. – Алисия ставит корзинку, Алисия достает пакетик, протягивает Почите. – В булочной Абдона Лагуны, а он тоже «брат», начали выпекать хлебцы в память о мученике из Моронакочи. Называется «хлебец-крошка», вовсю раскупают. Я принесла тебе один.
– Я просил десять, а ты мне тащишь двадцать. – Панталеон Пантоха, стоя у перил, смотрит вниз на гладкие, кудрявые, темные, рыжие, каштановые головы. – Хочешь, чтобы я убил целый день на осмотр претенденток, Чучупе?
– Я не виновата. – Чучупе спускается вниз по лестнице, держась за перила. – Я бросила клич, что есть четыре вакантных места, а женщины как мухи слетелись