волосам, и мне безудержно захотелось тоже прикоснуться к ним. Через какое-то время толпа оживилась, раздались крики: «Десять, девять, восемь, семь, шесть… Ураааа! Миллениум!», – и все начали по традиции целовать друг друга. Я не успел опомниться, как прямо передо мной возникло ее лицо, и она широко улыбнулась мне, звонко чмокая в обе щеки. Видимо, я был до того растерян, что это рассмешило ее.
– Не бойся, я не кусаюсь, – с английским акцентом сказала она.
– Я не боюсь, я так, просто… – я запнулся.
– Лорен, – она протянула мне руку.
– Поль, очень приятно.
Мы проговорили всю ночь, и, казалось, общие темы никогда не закончатся. Всего через несколько часов после знакомства у меня было впечатление, что мы знали друг друга много лет. А когда мы вышли на общий балкон встречать рассвет, она поцеловала меня, взяла за руку и молча повела к лифту.
Она привела меня в маленькую комнату с аккуратно заправленной кроватью и письменным столом без единой пылинки, закрыла дверь, сняла футболку и обняла меня. Яркое утреннее солнце резало глаза. От той хрупкой незнакомки, которую мне, словно котенка, хотелось обнять в коридоре университета, не осталось и следа. Впервые за много лет я почувствовал себя счастливым.
Восемнадцать лет спустя я смотрел на нее и понимал, что она практически не изменилась.
– Извини, что сорвался, – выдавил я из себя.
В ответ она лишь искоса глянула в мою сторону и снова погрузилась в чтение. Я помедлил и предпринял вторую попытку к примирению:
– Я просто очень устал за последнее время, – Лорен продолжала игнорировать меня. – Ты же знаешь, что я горжусь тобой. Я понимаю, что ты вкладываешь всю душу в свою деятельность, и меня это всегда в тебе восхищало…
– Что тебе надо, Поль? Зачем ты поешь мне дифирамбы? Выкладывай напрямую.
– Мне ничего не надо. Я говорю правду.
– Что это ты вдруг стал таким правдолюбом по поводу и без? Может быть, тебе есть что скрывать? – Лорен наконец оторвала взгляд от книги и села на кровати, скрестив ноги.
– Мне нечего от тебя скрывать, – как можно убедительнее произнес я. Мне показалось, что она немного смягчилась, но при этом продолжала молчать. – Я просто хочу сказать, что нам не обязательно во всем соглашаться друг с другом. У нас могут быть разные мнения и разные интересы, но это не мешает нам жить в гармонии и любить друг друга, разве нет?
– Ты действительно считаешь, что мы живем в гармонии?
Я оставил ее вопрос без ответа. Мне казалось, что моя жизнь ускользала от меня, словно дерзкий зверек, за которым я пытался угнаться, заведомо зная, что проиграл. Будто тот трос, за который я гордо держался, представляя себе, что контролирую ситуацию, выскальзывал из стертых в кровь ладоней и с бешеной скоростью уносился прочь.
– Я потерялся.
– Как романтично звучит.
– Нет, я действительно потерялся.