разыгрывают, – называл Илью Давидовича «Наш Ринальдо Ринальдини» и сочинил про него стишок:
Кобот бренчит кандалами. Ведут по этапу его. Он утром, не мывшись, в пижаме Соседа убил своего… Про вольную жизнь вспоминая, Идет он, судьбину кляня, Идет он в слезах и хромает, Идет, кандалами звеня.
Недолго Петр веселился – прослушав стишок, Максим всадил ему затрещину и сказал:
– И ты доиграться хочешь, жопа?
Гости
(разговор)
Комната Петра, ученика Максима. Большой стол, шкаф, наполненный книгами, – ничего книги, но отвратительно затрепаны, а многие с библиотечными штампами. Полуразобранный магнитофон. Всякие вещи. Под кроватью вместо одной из ножек лежит стопа журналов и книг, а ножка валяется тут же, рядом. В комнате относительно чисто, на столе стоят три бутылки портвейна, хлеб – видно, что Петр ждет гостей.
Петр с книгой сидит за столом. Смотрит на часы, затем берет со стола бутылку, открывает, наливает полстакана, медленно пьет. Слышен звонок. Петр быстро допивает налитое, наливает еще столько же и тоже выпивает, очевидно для храбрости. Слышно, что в коридоре открывается входная дверь.
Петр (поперхнувшись, кричит). Это ко мне!
Убегает. Возвращается с гостями. Это Василий, ученик Федора; Алексей Житой, крепкий парень; Мотин, непризнанный художник; Вовик, весь слабый, только челюсти крепкие от частого стыдливого сжимания; Самойлов.
Житой. Смотри, он уже начал! Мужики, давай по штрафной! (Достает из своего портфеля две бутылки портвейна, более дешевого, нежели стоящий на столе.)
Василий. Погоди, дай закусь какую-нибудь сделаем. Я не жрал с утра.
Житой. Ой, вот до чего я это не люблю, когда начинают туда-сюда… Вовик, колбаса у тебя есть?
Вовик достает из сумки с надписью «Демис Руссос» колбасу и две бутылки вермута, разумеется не итальянского.
Петр. А какого ты ляда вермут покупаешь, когда в магазине портвейн есть?
Вовик. Не хватило на два портвейна.
Петр. Я этой травиловкой себе желудок испортил.
Петр раскладывает колбасу, хлеб, приносит с кухни вареную картошку. Василий достает из шкафа стопари. Все садятся, один Самойлов стоит, засунув руки в карманы, и с ироническим видом смотрит на центр стола. Житой разливает портвейн. Все со словами «ну ладно», «ну давай» выпивают и закусывают; Самойлов вертит в руках стопарь, насмешливо разглядывая его.
Василий. Садись, чего ты стоишь, как Медный всадник.
Самойлов садится, снисходительно улыбаясь.
Житой. Давайте сразу еще по одной, чтоб почувствовать.
Разливает. Почти все выпивают. Василий пьет залпом, как это обычно делает Федор, Петр же, напротив, отопьет, поставит и снова отопьет, как Максим.
Василий (Мотину). Чего ты? Не напрягайся, расслабься.
Мотин. Да ну на фиг… Я после работы этой вообще ничего делать не могу. А удивляются, что мы пьем… Мало еще пьем!
Житой. Верно! (Разливает еще по одной.)
Василий. То, что мы пьем, есть выражение философского бешенства.
Самойлов. Потому и пьем,