этим гробом? – постучал по ящику генерал.
– Без него, Роман Ильич, без него…
Седлецкий сильно упер правый каблук в землю и резко повернул стопу. Из носка армейского ботинка выскочило узкое стальное жало. Он дотянулся до своих веревок и через минуту поднялся с ящика.
– Однако… – пробормотал генерал, с интересом наблюдавший за Седлецким.
– Быстро идти сможете? – спросил Седлецкий. – Учтите, уходить надо быстро.
– Я не такая старая говядина, как выгляжу, – буркнул генерал, отряхивая путы. – Бегом не смогу. Но и под ручки тащить не надо.
– Зовите Саида. Громче зовите, Роман Ильич.
И встал у плащ-палатки.
– А-а! – заревел с удовольствием Федосеев. – Ой-ой-ой!
Палатка распахнулась, Саид споткнулся о ногу Седлецкого и полетел на землю. Папаха свалилась, обнажив шишковатую бритую голову. Они крепко связали недавнего стража и посадили на ящик.
– Ну, что ж, – сказал генерал, озирая поле брани. – Теперь вижу, Алексей Дмитриевич, деньги на вас не напрасно расходуют, не напрасно. А где мой пистолет?
– Можете дождаться хозяев и спросить…
В соседней пещере они увидели калаши – совсем новенькие, в промасленной бумаге, автоматы валялись на оружейном ящике.
– Непристрелянный, – сказал Федосеев, брезгливо вытирая автомат подобранной тряпкой. – А гранат у них нет?
– Обойдемся, – поторопил его Седлецкий.
На выходе из пещеры споткнулись о полуразделанную тушу мелкого барана.
– Жалко, – сказал Федосеев. – Мясо пропадет…
Минут через пять из лабиринта каменных глыб они выбрались на простор, на свет. Седлецкий быстро нацарапал обломком камня на ложе автомата два створа – по приметным скалам и кривой пихте, поставил в центре крестик.
– Зачем это вам? – кивнул Федосеев на царапины.
– Чтобы вернуться. Теперь не заблужусь…
Обратный путь показался короче, потому что спускались с горы. Вечное солнце все так же светило над речной долиной, все так же дробилась и шумела на камнях вода.
– Хорошо тут, – огляделся генерал. – В отпуск бы сюда.
– Хорошо, – согласился Седлецкий.
В долине реки на каменных отмелях намыло грунт, и за него цеплялись крохотные елки и кривые березки. Чуть выше, на террасах, деревья были мощнее и гуще, переплетенные понизу лохматым и цепким кустарником, сквозь который белели головы борщевика. Синее и чистое небо с еле приметными облаками обнимало реку, горы и лес. После кислой угарной атмосферы партизанской ухоронки воздух над рекой казался медовым.
Но разглядывать красоты природы было некогда. Война жила в этих вечных горах и вечных лесах, война. Она косила пихты и рододендроны, прогоняла выше к снежным вершинам зверей и птиц. Беглецы набили обоймы патронами и вошли в знобкую быструю воду, держа курс на приметную зеленую лощинку в желтой проплешине противоположного берега.
– О чем у вас допытывались, Роман Ильич? – спросил Седлецкий, когда перешли реку.
– О грузе, –