романтическое настроение для тех двоих, что наслаждались друг другом в алькове. Подобная картина могла бы свести с ума любого хозяйственного тиуна или каморария. Впрочем, что чародеям до растрат.
– Ты так красив, – промурлыкала молодая женщина,– грива тёмных волос, аккуратная борода, лицо, будто у потомка Хелминагора! Больше похож на дворянина, чем на чародея.
Лицо Альгерда не просветлело от этих слов. Он оставался угрюм.
– Не стоит убиваться из-за нелепицы в университете, – протянула она, вставая с постели. Рыжие волосы ниспадали почти до ягодиц. Она была совершенно нагая.
Встав, женщина пошла к столу, на котором лежали на тарелках порезанные груши, и стояла бутылка вина и бокалы. Тонкие правильные черты юного лица, равно как и изящный стан и округлости там, где они должны быть в фигуре женщины, делали её красивой в глазах Альгерда.
– Что за пошлое выражение «убиваться»? Набралась у охальной черни, которую лечишь?
Женщина усмехнулась.
– Налей лучше и мне вина, – сказал Альгерд.
– Знаешь, я понимаю, почему в коллегии тебя не все любят.
– Из-за этого я тоже «не убиваюсь». Но в университете и правда всё вышло довольно скверно, Лана.
– Почему же? – спросила Лана, подавая ему бокал. – Смутьян в темнице Ордена, ты живой, живы и все, кто был в той зале: студенты и наставники. Магистр Хенвальда обязан тебе до самого своего погребального костра. Или тебе жаль беднягу Фьяра? Полагаешь его жертвой завистников и интриганов?
– Сумасшедший философ и его дальнейшая судьба меня не волнуют, равно как и магистр Хенвальда с их университетской мышиной вознёй. Меня интересует лишь наша возня – чародейская.
Альгерд пригубил вина и улыбнулся Лане.
– Она ещё более пошлая, чем возня в университетах и гильдиях, – заявила Лана.
– Из-за Дара к Воле? Поверь, в остальном мы такие же люди, как и все прочие. Дар лишь обостряет нашу подлую сущность, желание топить ближнего и подталкивать падающего в бездну. Человеческое слишком человеческое.
– Ну неужели тебя так волнуют перешёптывания Максимилиана и его своры? Ты сам вечно твердишь, что наш глава коллегии всего лишь жалкий отравитель, а не настоящий волюнтарий. Что не будь его покровителем король Энрих Корданский, не видать ему магистерского кресла. И что даже адепт Искусства Стихий стоит десятка таких, как Максимилиан. А ещё ты любишь повторять, что тебя не очень-то интересует мнение овец.
Рот Альгерда скривился в улыбке. Максимиллиана, чародея, посвятившего себя алхимии, зельеварению, волюнтарийскому ядоисканию и нивиллированию ядов, действительно не уважали ни боевые волюнтарии, ни мастера охранительных чар, ни зачарователи. Искусство Максимиллиана Сребрадского никому не казалось благородным. Однако он стал очень полезен светским владыкам. Покровительство потомка Хелминагора, короля Кордании Энриха Эмфирогенета обеспечило Максимиллиану небывалый карьерный взлёт.
– Всё-таки интересует, – подзадоривая, бросила Лана.
– Не