1
Улица в Мантуе. Входит Ромео.
Когда могу я верить лести сна,
То грезы мне предсказывают радость.
Веселием полна моя душа,
Какой-то дух, на крыльях светлых дум,
Весь этот день меня высоко носит.
Приснилась мне Джульетта; здесь она
Нашла меня умершим… (странный сон,
Где мертвецу приписано сознанье!)
Она в меня лобзанием вдохнула
Такую жизнь, что я воскрес и стал
Властителем венчанным. О, как сладко
Любовию самою обладать,
Когда лишь тень любви, мечта о ней
Вливает нам такую радость в душу!
Входит Бальтазар.
Вот вести из Вероны. – Бальтазар,
Что нового? Привез ли от монаха
Ты мне письмо? Ну, что моя жена?
Здоров ли мой отец? Ну, как Джульетта?
Вторично я спросил тебя о ней,
Так как ничто не может быть дурным,
Когда она счастлива.
Так дурного
Нет ничего; она счастлива: тело
Ее лежит в гробнице Капулетти,
А часть ее бессмертная живет
Средь ангелов на небесах. Я видел –
Как прах ее снесли в семейный склеп
И поспешил вас известить об этом.
Простите мне мою дурную весть:
Я поступил по вашему приказу.
Возможно ли! – Проклятие вам, звезды! –
Ты знаешь – где живу я: принеси
Бумаги и чернил мне, и найми
Почтовых лошадей, – я ночью еду.
Синьор, молю вас, будьте терпеливы;
Вы бледны, взгляд ваш дик – и я боюсь
Несчастия.
Не бойся, ты ошибся.
Оставь меня и делай, что тебе
Я приказал. – А от Лоренцо писем
Нет у тебя?
Нет, добрый мой синьор.
Ну все равно. Найми же лошадей.
Ступай; и я приду сейчас.
Бальтазар уходит.
Джульетта,
Я в эту ночь с тобою лягу в склепе;
Подумаю – как это совершить.
Злой замысел, как быстро ты приходишь
На ум людей в отчаянье! Я вспомнил
Аптекаря, – он где-то здесь живет,
Недавно я его еще тут видел.
Оборванный, с нахмуренным челом,
Он разбирал лекарственные травы.
Голодный вид имел он; нищета
Жестокая беднягу иссушила.
В его лавчонке жалкой, по стенам,
Висели аллигатор, черепаха
Да кожи рыб каких-то безобразных;
На полках же – пустых коробок ряд,
Зеленые горшки и пузыри,
И семена негодные, остатки
От нитяных клубков, шнурки, лепешки
Засохшие – убогий, жалкий хлам,
Разложенный единственно для вида.
Заметив эту скудость, я подумал,
Что если бы