должны собирать плоды славы.
– Так если неудовлетворенными и разочарованными ожидать смерти.
– Что же ты хочешь?
– Просто жить, наслаждаться, отведя себе сферу для творчества и изредка нести ей жертвоприношения.
«Я был жертвою чрезмерного честолюбия, я полагал, что рожден для великих дел, – и прозябал в ничтожестве».
О. Бальзак «Шагреневая кожа».
Мне нужна восточная женщина, безумно преданная, боготворящая, страстная, спешащая исполнить любое мое желание. Страстная Элоиза, Юная Гайдэ, Каролина Лем, «златоокая девушка» Бальзака.
Апсара
Антология восточной женщины.
В индуистской мифологии апсары, наделенные ярко выраженной сексуальной и эстетической функцией, играют значительную роль, как, например, гетеры или гейши в реальной истории древней Греции и Японии. Они отличаются необыкновенной красотой, любвеобильностью и великим разнообразием иных совершенных качеств, которые должны были сулить мужчинам сладчайшие радости любви. Эти небесные куртизанки соблазняли богов, мудрецов и аскетов; и были реальны на столько, на сколько может быть реален психологический архетип. По крайней мере, очевидна потребность в их наличии. Не зря же мы встречаем практически в любой мифологии, особенно земледельческой, подобных любвеобильных дев, несущих, также, нагрузку богинь плодородия. Даже суровое в половом отношении христианство не пренебрегло этим образом. Правда, оно присвоило ему статус чертовщины, назвав суккубами (succubus, от лат. succubare, «ложиться под») демонов, которым приписывалось совращение мужчин, особенно отшельников и святых. Впрочем, для последних было весьма соблазнительно назвать суккубом ту или иную крестьянку, прелести которой этой ночью ввели их в искушение (Боккаччо «Декамерон» 1,4; 3,10). Ведьмы также стали сказочными героинями и историческими жертвами инквизиции, которая хоть как-то стремилась понизить интенсивность данного архетипа, истребляя красивых, своевольных, склонных к нимфомании женщин.
В фольклоре европейского средневековья часто можно было встретить идиллические сцены с пастухами и пастушками. Символическая близость к природе, к её дозволенным, естественным инстинктам, крестьянская простота нравов, возрождают античные образы весёлой и спокойной любви. Прекрасные, юные пастухи здесь выполняют функции сатиров и гандхарвов, а прелестные пастушки, соответственно, нимф и апсар. Даже на такой неплодородной почве ростки человеческого желания все-таки пробивались к солнцу.
Сюда же можно отнести и многие литературные сюжеты; в частности, тот, где женщина проводит ночь с неизвестным мужчиной (несчастливым влюбленным, хитростью подстроившим встречу и т. д.), думая, что это её муж. Обман, по сути, не возможный, создает впечатление документальной хроники, хотя не подвергаемая сомнению гротескность сюжета выдает его архетипическим корни («ночная женщина» здесь лишается всех органов чувств, превращается в абсолютный образ покорной, сладострастной апсары).
География данного архетипа