ткнул он в чудом уцелевшее животное, которое пугливо выглядывало из-за церковной изгороди.
– Да, этот может, – задумчиво подергал себя за бороду Дезидерий. – И как он епископом стал, ума не приложу. Из моего коня и то епископ лучше получился бы, ей богу.
Сагиттарий был личностью легендарной. Будучи епископом города Гап, он так преуспел в грабежах и насилиях, что слухи о нем будоражили людей по всей Галлии. Служитель божий ходил в военные походы и разил врага собственной рукой, что для священника было совершенно немыслимым грехом. Он пропускал службы, потому что заканчивал пьянствовать только под утро, а в его доме не переводились непотребные девки. Его лишали сана, но он невероятными усилиями возвращался назад, к вящему горю своих прихожан, которым приходилось прятать от него жен и дочерей. Действительно, ну что ему стоило обвенчать дядю с племянницей, если сам Претекстат Руанский сделал нечто подобное совсем недавно.
– Ладно, пойдем, расскажем королю, что убежала наша принцесса, – сплюнул Бозон. – Да и выпить хочется уже.
Гундовальд в это время пребывал в доме епископа Тулузы Магнульфа. Стол был накрыт богатый, и вино лилось рекой. Епископ сидел мрачный, ведь ничего хорошего от всего этого безобразия он не ждал. Гнев короля Гунтрамна будет страшен. С каждым выпитым кубком настроение пирующих улучшалась, крики становились громче, а похвальба все отчаяннее. И только преосвященный Магнульф сидел мрачнее тучи. Сброд из отъявленных разбойников и авантюристов, что расположился в его в покоях, приводил его в откровенное отчаяние.
– А что это ты, епископ, невесел, – остро глянул на него Сагиттарий. – Или не веришь в победу нашего короля? – Гундовальд услышал этот вопрос и вопросительно посмотрел на священника.
– Не верю, – коротко ответил Магнульф. – Ты выдаешь себя за сына Хлотаря, но правда это или нет, я не знаю. Он ведь не признал тебя. Да и не может быть, чтобы у такого, как ты, что-то путное получилось. Ведь ты даже на щите устоять не смог, когда тебя по полю несли[15].
За столом установилась звенящая тишина. Гундовальд, которому кровь бросилась в лицо, заявил:
– Я сын Хлотаря, и скоро я возьму то, что мне причитается по праву. А Париж будет моей столицей, как во времена отца. Ну, ничего, мои послы уже у брата Гунтрамна, он отдаст мою долю.
– Неужели у франков больше не осталось королей, если такой, как ты собрался править? – с горечью спросил епископ. – Вот ведь горе нам, грешным!
– Да как ты смеешь говорить такое самому королю? – заревел Муммол и влепил епископу пощечину. Тот упал на пол, а Дезидерий с Ваддоном, осыпая его руганью, вытащили старика на улицу. Несчастного епископа начали избивать кулаками и древками копий, не обращая внимания на горожан, которые возмущались неслыханным варварством. Когда мучители устали, Муммол скомандовал:
– Вышвырнуть бунтовщика из города! И телеги сюда гоните, будем его добро грузить!
Герцоги Гундовальда никогда не терялись в подобных случаях. Не растерялись они и сейчас.
Отряд